Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней - [77]

Он продолжает: «Сэр Томас Овербери не солил блюда, а между тем в соль был добавлен белый мышьяк – ее приготовила и предоставила миссис Тернер. Как-то раз сэр Томас захотел отведать куропатку, к которой шел соус из воды и лука, – и в него добавили кантаридин, похожий на крупинки черного перца».

К началу июля у Овербери вместо отравления тяжелыми металлами развилась лихорадка. Однако присутствовали и иные симптомы: тошнота, рвота, диарея, невыносимая жажда, потеря веса, «отвращение к мясу». Моча больного издавала резкий запах, а кожа стала столь чувствительной, что он с трудом мог носить одежду.

Возможно, что Овербери убивали не только яды Фрэнсис и обычная болезнь (от которой и возникла лихорадка), но также и лекарства, которыми его пичкали доброжелательные врачи. Следствие изучило рецепты и обнаружило, что аптекарю для перечисления многочисленных препаратов потребовалось двадцать восемь пачек бумаги. По свидетельству этого аптекаря, он видел в камере Овербери также и те лекарства, которые не выписывал вовсе, – например, питьевое золото. Должно быть, здоровье у сэра Томаса было как у быка – ведь он ухитрился прожить целых пять месяцев.

Чаще всего Овербери навещал Теодор де Майерн – придворный врач, годом ранее лечивший принца Генриха. Майерн регулярно выписывал пациенту ртуть от различных недугов. Кроме того, он полагал, что самое эффективное средство от вредных гуморов – вскрыть вену и оставить ее открытой путем введения в рану семи горошин с последующим наложением пластыря, отчего вполне могла развиться гангрена.

Придворный врач Майерн верил в целебную силу клизм. А вот о том, что кто-то мог наполнить ее серной кислотой, даже не догадывался.

Один из любимых рецептов Майерна, называемый бальзамом нетопырей требовал сварить «трех больших змей, порубленных на куски, двух жирных новорожденных щенков, один фунт дождевых червей, промытых в белом вине, обычное масло, один мех малаги [сладкого белого десертного вина], шалфей, майоран и лавровый лист». Затем в эликсир добавляли два фунта свиного сала. Когда туши щенков и змей вываривались, следовало снять жир и вмешать «костный мозг оленя, бычью ногу, жидкий янтарь, сливочное масло и мускатный орех». Также Майерн верил в целебную силу частых клизм, которые, по его мнению, выводили из организма вредный гумор.

Карр послал Овербери специальный препарат для клизм – порошок, который, по словам доктора Франклина, представлял собой «белый мышьяк, запечатанный в конверт, тяжелый яд, который вместо легкого слабительного эффекта вызывал сильную диарею и рвоту». Последствия были катастрофическими. Вместо того чтобы работать как легкое слабительное, он вызывал по шестьдесят приступов рвоты и диареи в течение нескольких часов.

Однако когда слуга Овербери держал ответ перед Карром во дворце Уайтхолл, джентльмен спросил, серьезно ли болен сэр Томас. «Да, мой лорд, ибо за день его шестьдесят раз рвало и проносило». Карр воскликнул: «Фи!» – затем широко улыбнулся и неторопливо удалился прочь.

Единственное, что поначалу поддерживало силы бедняги Овербери, – святая вера в то, что его друг и любовник Роберт Карр прилагает все старания, чтобы вызволить его из тюрьмы. Затем, однако, он получил письмо от шурина (вероятно, доставленное тайком, поскольку его переписку перлюстрировали), которое опровергало этот факт. Карр был, по сути, ответственен за заточение своего друга. Овербери пришел в ярость и написал Карру письмо, в котором угрожал рассказать всему миру о его романе с Фрэнсис. Дело о расторжении брака близилось к завершению – мнения судей на тот момент разделились поровну, – и Карр и Фрэнсис, конечно, не могли позволить Овербери испортить все слухами об измене.

Согласно показаниям Гелвиса, Фрэнсис подкупила помощника аптекаря, чтобы тот вместо трав наполнил клизму серной кислотой. Доктор, не подозревая ничего дурного, поставил клизму Овербери вечером 14 сентября – и почти сразу же пациент ощутил ужасную боль. Его крики и стоны были столь громкими, что проникали сквозь толстые стены Тауэра. На следующее утро он скончался, а помощник аптекаря таинственным образом исчез.

Тело, которое, по описаниям, «будто бы само было ядом во плоти», немедленно начало разлагаться, и зловоние оказалось невыносимым. Никому не хотелось копаться в отвратительных останках. Коронер, узнав, что покойный болел на протяжении всего лета, вынес вердикт о смерти вследствие естественных причин и покинул камеру Овербери, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Родители Овербери попросили выдать им останки сына и получили ответ о том, что «вследствие неприглядности тела сама мысль о том, чтобы держать его непохороненным, кажется оскорбительной для чести покойного».

Традиционно трупы оборачивали в простыню, однако тюремщики Овербери, не желая прикасаться к омерзительным останкам, просто набросили ее поверх. Сэр Томас умер в семь утра, к трем часам дня его уже похоронили под часовней Святого Петра ад Винкула (приходской церкви Тауэра), по соседству со скандальными личностями эпохи Тюдоров: Анной Болейн, Джорджем Болейном, Екатериной Говард и леди Джейн Грей.