Элегантная наука о ядах от средневековья до наших дней - [49]

Однако Антуан оказался расточительным донжуаном и к тому же – не слишком умным. Этого хватило, чтобы затушить пламя любви Жанны. После смерти отца в 1555 году она стала править Наваррой как королева, однако Антуан, будучи королем, вмешивался, непрерывно заключал сделки за ее спиной, даже предлагал отдать Наварру под власть Испании в обмен на правление иным королевством (возможно, Миланом). Он не только вызывал отвращение у жены, но и стал посмешищем для современников. Кто-то однажды сказал, что у Антуана «…нет ничего, кроме настоящих женщин и воображаемых корон на голове».

Жанна нашла утешение в новой религии, распространившейся по всей Франции. Некий француз, безвылазно сидевший в Женеве – в истории он остался под именем Жана Кальвина, – разослал своих последователей по всей Европе с простым посланием: все христиане могут общаться с Богом напрямую, без священников и святых, которые бы ходатайствовали за них, и могут читать Библию на своем родном языке. Кроме того, Кальвин сказал, что статуи и картины в католических церквях прямо противоречат библейской заповеди, которая велит не поклоняться изображениям.

Жанна – теперь уже мать Анри, родившегося в 1553 году, и Екатерины, рожденной в 1559 году, – официально обратилась в кальвинизм в 1560 году и посвятила себя служению ему – всей своей свирепой логикой и «пугающим умом», как описывал ее венецианский посол. Она отстаивала свободу вероисповедания для гугенотов, запрещала католические службы в своих владениях и поощряла людей уничтожать изображения в церквях, белить стены и читать Библию на французском языке. Кальвинистские службы теперь велись не только в Наварре, но и по всей Франции – как правило, с попустительства Екатерины, чье политическое мировоззрение можно описать как «прагматический баланс».

Однако гражданская война все равно разразилась, так как гугеноты хотели расширения своих прав, в то время как католики желали, чтоб у гугенотов этих прав не было вовсе. Антуан, несколько раз переходивший в новую веру ради финансовой выгоды, умер, сражаясь на стороне католиков, – вероятно, к огромному облегчению Жанны.

Пьянящий аромат для женщин – запах вражеской крови и пороховой гари.

К 1569 году королевская католическая армия была разорена и истощена голодом, лихорадкой и глупостью собственных генералов. Франция пожирала сама себя, слабея с каждым днем. Екатерина, осознав, что не стоит искать помощи у Марса, решила, что возможно, лучше возложить надежды на Венеру, – и начала уговаривать Жанну согласиться на брак между их семьями.

И вот весной 1572 года Жанна сдалась и приехала в Париж, дабы обсудить детали предстоящей свадьбы.

Они с Екатериной спорили по каждой мелочи: где будет проходить венчание, кого приглашать, кто будет совершать богослужение, какие ритуалы и обряды следует соблюсти.

Измученная бесконечными спорами, Жанна писала Анри: «Не знаю, как вынести это: они царапают меня, втыкают булавки, льстят мне, вырывают ногти – и не отпускают. Меня кошмарно разместили, в стенах покоев проделаны отверстия, и мадам д'Юз [одна из фрейлин Екатерины] шпионит за мной». Со зловещей ноткой она добавляет: «Боюсь, что всерьез заболею, поскольку чувствую себя нездоровой».

Наконец, все было решено. 25 марта Жанна пишет сыну: «Все соблазны будут направлены на совращение тебя во всем, начиная от внешности и заканчивая религией… прошу тебя сопротивляться изо всех сил. Я знаю, что их цель именно такова – они этого и не скрывают». В конце письма она делает приписку – поистине материнский совет: «Постарайся привыкнуть к ощущению волос, стоящих дыбом, – и убедись, что в них не завелись вши».

Удрученная и уставшая, в конце мая Жанна приступила к свадебным покупкам. Ей требовалось приобрести наряды не только для себя: Анри, которого она старательно держала вдали от города, нуждался в одежде для появления при дворе. Многие годы впоследствии аристократы насмехались над его провинциальными манерами и деревенским выговором. Кроме того, Жанне нужно было купить одежду и украшения для своей будущей невестки – блудницы Маргариты.

В ту среду, 4 июня, Жанна решила не считая денег купить себе что-то по-настоящему приятное. Хотя тонкогубая пуританская матрона не была склонна потакать слабостям, она всегда любила надушенные перчатки: в эпоху, когда от самых роскошно одетых придворных исходил запах немытого тела, люди старались благоухать со всех сторон, в том числе и в области рук. Чтобы превратить жесткую волосатую шкуру в мягкую маслянистую кожу, кожевники использовали обильное количество животных экскрементов, после которых материал приобретал едкий прогорклый запах. Для выведения шли в ход любые ароматы: перчатки пахли гвоздикой, мускусом, амброй, апельсиновым цветом, фиалками, жасмином и даже кухонными травами, такими как тимьян и розмарин.

Екатерина повезла Жанну покупать перчатки в самый модный магазин в центре торгового района Парижа, где заправлял ее личный парфюмер. Мастер Рене Бьянко, флорентиец, приехал вместе с Екатериной сорок лет назад, когда она выходила замуж за принца Генриха. Однако слуга Медичи, готовивший эликсиры в подвальной лаборатории, был обречен на репутацию отравителя. Ходили слухи, что королева Екатерина – иностранка и дочь банкира, к которой не питали особой любви, – использовала самые гнусные зелья из коллекции Рене, чтобы травить своих врагов. И действительно многие при французском дворе умирали.