Экзорсист - [84]
Он оторвался от земли и незаметно вплыл в безмолвную гранитную крепость сна.
Разбудил Карраса телефонный звонок. Он долго бил ладонью по выключателю, затем неловко потянулся к трубке. Было начало четвертого. Звонила Шэрон, просила прийти немедленно.
— Сейчас буду. — И снова вокруг тесная и жесткая, безвоздушная ловушка…
Он плеснул холодной водой на лицо и вытерся; натянул свитер и вышел в предрассветный прозрачно-неподвижный мрак; перешел через дорогу, спугнув по пути кошек у мусорного ящика, и направился к дому.
Ему открыла Шэрон. Девушка была в свитере, но куталась зачем-то в плед.
— Простите, святой отец. — Голос ее прозвучал как-то изумленно и испуганно. — Я решила, что вам нужно это видеть.
— Что?
— Пойдемте. Только тихо. А Крис пусть лучше спит. Она не должна этого видеть. — Шэрон жестом предложила ему следовать за собой.
Они поднялись на цыпочках по лестнице и вошли в спальню. Иезуит съежился от ледяного холода.
— Отопление работает, — прошептала девушка, встретив его взгляд; затем обернулась к кровати. Похоже, Риган находилась в состоянии комы. Тускло поблескивали белки при свете ночника. Насогастрическая трубка была на месте, сустаген медленно вливался в тело.
Дрожа от холода, Каррас подошел поближе. Запястья девочки все еще были крепко привязаны ремнями к краям кровати. На лбу мелким бисером поблескивал пот.
Шэрон нагнулась и осторожно раздвинула воротник пижамы. Каррас содрогнулся от боли и жалости: по выпяченным ребрам несчастного ребенка, казалось, можно было сосчитать остаток дней его на этой земле. Он поймал на себе тревожный взгляд.
— Не знаю, может быть, все уже прошло, — прошептала девушка. — Но все равно, смотрите на грудь, только внимательно.
Она отвернулась. Некоторое время они сидели молча. Вдруг с кожей стало происходить что-то странное: на ней проступили какие-то красноватые крючочки. Каррас придвинулся ближе.
— Начинается, — шепнула Шэрон.
По телу священника прошел озноб, но не от холода уже, а от того, что увидел он на костлявой детской груди. Под его взглядом, наливаясь кровью, алым барельефом выступили буквы, связанные в слово: “Помогите”.
— Это ее почерк, — тихо проговорила Шэрон.
В девять часов того же дня Каррас явился к Президенту Джорджтаунского университета с просьбой о предварительном разрешении на проведение экзорсизма. Он получил его очень быстро и тут же направился к главе епархии.
— Вы убеждены в том, что это — случай истинной одержимости? — спросил епископ, внимательно выслушав рассказ священника.
— Я тщательно сверил признаки по “Ритуалу”, — ответил Каррас несколько уклончиво. Он сам все еще отказывался верить в тот вывод, к какому пытался склонить наставника. Не разум привел его сюда, но сердце; жалость и отчаяние; наконец, последняя надежда на крайний шаг — шоковую терапию самовнушением.
— Вы хотели бы сами осуществить экзорсизм? — спросил Епископ.
Каррас почувствовал вдруг неизъяснимое облегчение: будто какая-то дверь распахнулась перед ним, указав выход к бескрайним просторам свободы; вот-вот он выберется отсюда, из-под невыносимо тяжелого груза, ускользнет навсегда от воспоминаний о чистой своей юношеской вере — этого унылого призрака, являющегося каждый раз с наступлением сумерек…
— Да, конечно, — ответил он.
— Со здоровьем как?
— В порядке.
— Раньше вам ничего подобного делать не приходилось?
— Никогда.
— Ну что ж, подумаем. Лучше бы, конечно, поручить это человеку с опытом. Выбор у нас невелик, но, может быть, кто-нибудь вернулся из зарубежной миссии. Я узнаю и о своем решении сразу вам сообщу.
Каррас ушел, а епископ набрал номер Президента Джорджтаунского университета. О Каррасе они этим утром уже говорили.
— Что ж, по крайней мере, он находился рядом с девочкой все это время, — заметил Президент. — Назначим помощником — думаю, особого вреда от него не будет. В любом случае, присутствие психиатра необходимо.
— А как насчет самого экзорсиста? Есть кто-нибудь на примете? Мне лично никто на ум не приходит.
— В нашем распоряжении Ланкастер Мэррин.
— Мэррин? Разве он не в Ираке? Он, вроде бы, работал на раскопках в Ниневии — помнится, я что-то читал об этом.
— Да, под Мосулом, все верно. Но месяца три назад он вернулся, Майк, и сейчас находится в Вудстоке.
— Преподает?
— Работает над новой книгой.
— Что ж, сам Бог решил нам помочь. Но не слишком ли он стар для такого дела? Как у него со здоровьем?
— Думаю, человек, у которого хватает сил разъезжать по белу свету, да еще и копаться в песках, под развалинами, не вправе жаловаться на здоровье.
— Да, вы, пожалуй, правы.
— Кроме того, Майк, у него был подобный опыт.
— Вот как? Я не знал об этом.
— По крайней мере, такие ходят слухи.
— И давно?
— Лет десять-двенадцать тому назад, если не ошибаюсь, где-то в Африке. Ритуал, говорят, длился несколько месяцев и едва его не доконал.
— Тогда он вряд ли с нетерпением ждет новой встречи.
— У нас тут, Майк, принято слушаться старших. Инакомыслящие — они давно сбежали к вам, в суетный мир.
— Спасибо за напоминание.
— Ну и что вы об этом думаете?
— Решайте вы с настоятелем округа. Как скажете, так и будет.
