Экзамен на профпригодность - [27]

Что такое на самом деле этот Институт благородных девиц, где Шенда успешно преподавал прикладную медицину, он понял давно, почти с момента создания оного учебного заведения. И, разумеется, держал свое понимание при себе, в душе полностью одобряя государя императора.

Действительно, тот не жалел сил, окружая себя верными людьми. А кто может быть вернее девчонок, вытащенных с самого дна жизни и только в стенах института приобретших некое условное «благородство» вместе с новыми именами? Отлично знающих, что они всем обязаны царю и только царю. Не станет его — и их тоже очень скоро не станет. Поэтому каждая наизнанку вывернется, если это потребует его величество. И, кстати, на самом деле девушки эти действительно древнего рода — без всяких условностей. Пожалуй, даже подревнее многих правящих династий. Ибо все ученицы Института без исключения происходили аж от самих Адама и Евы.

Курс прикладной медицины состоял из трех разделов. Первый назывался «классические приемы исцеления» и давал общее представление о фармакологии и полевой хирургии. Второй — «нетрадиционные методики врачевания» — посвящался прямо противоположному, то есть искусству нанести заданный вред здоровью клиента с минимальными усилиями. Причем под заданным вредом не всегда подразумевался летальный исход — например, в случае интенсивного допроса подобное категорически не приветствовалось. И, наконец, к чтению лекций по третьему — «лекарственные препараты» — академик только что приступил.

— Итак, милые дамы, — вещал он, — запомните крепко. Всякий яд может стать лекарством, и всякое лекарство может стать ядом — вопрос только в дозировке. С первой частью моего тезиса вы уже в общих чертах познакомились, и теперь настало время перейти ко второму. Итак, в природе существуют вещества, становящиеся летальными уже в концентрации нескольких десятков молекул на миллилитр. Возможно, вы что-то про них слышали, но наверняка полагаете, что сырье для них добывается в каких-то дальних экзотических странах. Не буду скрывать, в той же Австралии действительно растет, плавает и ползает много интересного, но и в наших родных краях есть чем восхититься. И мы начнем изучение этого раздела со знакомства с замечательным представителем российской флоры — бледной поганкой.

Шенда Кристодемус, несмотря на то, что он и являлся великим ученым да плюс к тому не менее великим прохиндеем, знал далеко не все. Кстати, он это прекрасно понимал, просто не любил афишировать. В частности, он был не совсем прав относительно биографий девушек, которым ныне нес свет знаний. Да, некоторые из них были действительно найдены в трущобах, а кое-кто и просто на улице, затем отмыты, накормлены и взяты на государственное обеспечение. Но не все. Например, та, которую он знал под именем Натальи Хованской, учебный псевдоним «Заноза», родилась не на улице и не в канаве, а во дворце Бельвю близ Парижа. Ее матерью была маркиза Александра де Помпадур, а отцом — Людовик Бурбон, в описываемое время правящий Францией под именем Людовика Пятнадцатого.

Отец знал о существовании дочери, но не более того. Ни ее местожительство, ни ее будущее короля совершенно не интересовали. А вот мать знала гораздо больше. Внучка первой директрисы Невидимой службы Анюта, она же графиня Екатерина Браницкая-Брюс, обещала маркизе от имени императора, что ее дочь получит всестороннее образование, приобретет перспективную профессию, и ей будут созданы все условия как для карьерного роста на ниве служения Российской империи, так и для удачного замужества.

Наталья, хоть почти все запоминала, а кое-что и конспектировала, слушала лектора вполуха. Если она сдаст пару экзаменов экстерном, то ее ждет досрочный выпуск и первое задание. От того, как она с ним справится, зависит ее дальнейшая карьера.

Задание же было связано с тем, что недавно в Россию приезжала прусская королевская чета. Причем не одна, а с дочерью, которая была представлена к русскому двору, а вообще-то имелось в виду, что оная принцесса может стать женой цесаревича Михаила. Правда, родители ни с русской, ни с немецкой стороны не относились серьезно к такой возможности. Однако, к некоторому их удивлению, к ней отнеслись серьезно сами молодые. В связи с чем император и король приняли решение дать возможность принцессе Амалии пожить в России. Для начала год, а там видно будет.

Король считал, что его достаточно умная дочь, возможно, поможет ему узнать что-то новое и интересное о происходящем при русском дворе и вообще в России. Ну, а если это кончится свадьбой с Михаилом, тоже ничего страшного. Хотя, зная как цесаревича, который почти год учился изобразительным искусствам в Берлине, так и его отца, король сомневался, что Михаил когда-нибудь станет императором. Если даже он, Фридрих, успел заметить полную неготовность молодого человека занять этот пост в силу мягкости характера, то уж Петр-то подобного пропустить никак не мог. И, значит, русский император скорее всего уже принял меры. Или примет их, когда посчитает необходимым.

Фридриху было даже немного жаль Петра Второго, которого он не раз не только на публике, но и в тесном кругу называл своим другом. Действительно, вложить столько сил в воспитание старшего сына — и получить столь умеренный результат! Пожалуй, тут недолго вообще посчитать любую педагогику лженаукой. Петра, например, как и его великого деда, вообще никто не воспитывал, что не помешало обоим стать выдающимися правителями.