Эквилибрист. Путь долга - [65]

— Леди А-дивено! — мэтра здорово шатает, да и речь не совсем внятная, — я ис–с–срене пршу п-пращенья…

Тут, видимо, все же сфокусировав зрение, Фолио замечает меня. Побледнев, делает пару шагов назад и все–таки падает. Его спутница этого не замечает, застыв в сторонке и изучая нас настороженным взглядом.

— Эй, шут, смотри, что я принес! — из кустов вываливается дядька в довольно простом камзоле и с чехлом от риттоны за спиной. Руки у него заняты двумя кувшинами вина. Паренек лет семи тащит следом корзинку с какой–то снедью, судя по запаху.

— Ща, маэсто, подожди, — все так же сидя на земле, Фолио трясет головой, глядя в одну точку, а потом со второй попытки создает отрезвляющее заклятие.

После этого шут поднимается, некоторое время стоит с закрытыми глазами, пережидая последствия заклинания, а потом снова отвешивает в нашу сторону поклон.

— Леди Тианамирея, искренне прошу извинить за ту глупую шутку. Я никоим образом не хотел вас обидеть. То есть я это, хотел… — шут, окончательно запутавшись, умолкает.

— С чего бы столь искреннее раскаяние? — иронично уточняет Тиана, — явно для вас не характерное?

— Ну, господин барон сказал, что за следующую шутку вы можете и убить, — к шуту вернулась часть его былой наглости.

— Раз так сказал господин барон… — кивает Тин, и уточняет, обернувшись ко мне:

— Полагаешь, мне стоит простить ту выходку?

В голосе чувствуется ирония, но совсем чуть–чуть, на самом дне. Серьезно киваю. Убийство шута сейчас будет некстати.

— Как пожелаете, мой господин, — Тиана приседает в реверансе, пряча улыбку.

— Вы действительно не сердитесь, лорд? — опасливо уточняет Фолио.

Похоже, меня он боится все же больше, чем Тин.

— Да ладно, я понимаю — такая работа.

Легонько касаюсь сознания всех присутствующих и вспоминаю песню про грустного шута. Фолио тут же приходит в восторг и требует от маэстро Кайна непременно запомнить слова и мелодию. Пьем за мир, взаимопонимание и нелегкую судьбу творческих личностей. У нас с Тин бокалы свои, а для остальных посуда нашлась в корзинке. Получив разрешение записать слова и исполнять только что услышанную песню, седеющий музыкант вознамеривается тут же отблагодарить меня ответной песней. Ученица его, оказывается, играет на флейте, а у паренька на поясе висит бубен. Вместе они исполняют красивую, вроде как горскую, песню. Надеюсь, только, что под волкодавом они подразумевали все–таки меня. А то ведь могли и наоборот, тв–ворческие личности.

— И снова Старик в темноте, с девушками, вином и музыкантами, — насмешливо комментирует появившийся из тени деревьев Элеандор, — некоторые вещи никогда не меняются.

Рядом с лучником следует и Ниа. Похоже, девочка уже утомилась, но если я ее хоть немножко знаю, не уйдет отсюда пока у маэстро Кайна не кончатся песни.

— Все меняется, Эл, — грустно возражаю я, — все меняется. Пятерки больше нет, я теперь гребаный аристократ и владелец куска земли не пойми где, с кучей врагов и горсткой друзей. Важная, по местным меркам шишка. Пойдешь ко мне советником по информации?

— Пойдешь ко мне помощником по безопасности? — парирует тот.

— Понял, заткнулся, с глупыми предложениями не лезу, — у Элли всегда здорово получается поднимать мне настроение, — а чем ты планируешь заняться?

— Отправлюсь путешествовать, — мечтательно улыбнулся Элеандор, — я, например, еще ни разу не был на островах. Не прямо сейчас, конечно. На ваших свадьбах я еще погуляю.

— Послушай–ка Эл, а у тебя остались старые связи дядюшки? — тихонько спросил я, убедившись, что все остальные не обращают на нас внимания, — есть одно дело…

Часть 2

Глава 1

Есть своя прелесть в том, чтобы наблюдать картины в свете восходящего солнца. С того момента, как розовая полоска только–только показывается над горизонтом и до тех пор, пока светило полностью не поднимется над городскими крышами, сквозь широкие окна заливая картинную галерею мягким осенним светом. Все оттенки серого, видимые ночным зрением, вдруг начинают преображаться, картина оживает. Игра теней и пока еще неярких красок создает призрачные образы, которые через минуту выглядят уже совсем иначе. Цвета словно рождаются где–то в глубине, постепенно проявляясь на холсте, двигаясь, словно живые, смешиваясь и постепенно занимая то единственное место, что предназначила им воля художника, открывая первоначальный замысел во всем его великолепии. Эта игра завораживает, кажется, что тени разумны, и сегодня просыпающаяся на твоих глазах картина вдруг обретет нечто новое их волей.

— Доброе утро, барон! Вы любите живопись?

И кому не спится в такую рань? Приличные аристократы не встают раньше полудня, потому как гулять начинают только после восемнадцатого тайса. О, наша маленькая хозяйка. Спешно поднимаю щиты.

— Ну вот, опять! — девушка, кажется, готова заплакать, — вы меня избегаете! А если спрятаться не получается, сразу закрываетесь так, что вас тут словно и нет, и спешите куда–нибудь улизнуть!

Камеристка, сопровождающая юную госпожу тай-Мориц, посмотрела на меня неодобрительно. Старый, мол, невежа, расстроил ребенка! Юная герцогиня младше мужа раза в три, ей сейчас, кажется, девятнадцать или около того, хотя выглядит она еще моложе. Насколько я знаю, сирота, дочь какого–то боевого товарища сэра Дитриха. Мне эту историю рассказывали как пример заботы о вассалах и их семьях. Впрочем, девочке, наверное, действительно повезло.