Экстренное погружение - [23]

На западе вообще нельзя было ничего разглядеть, тут недолго было и ослепнуть. Даже защитные очки не спасали от нестерпимого блеска, глаза мигом туманились и начинали слезиться. Наклонив голову и сильно прищурясь, удавалось только на долю секунды не то что различить, а, скорее, вообразить у самого борта «Гепарда» узкую полосу черной, уже подернутой ледком воды.

Пронзительно воющий ветер сотрясал мостик и поднятые антенны, удерживая стрелку анемометра на отметке 60 узлов. Теперь это был настоящий ледовый шторм: сплошная, грозящая смертью стена бешено мчащихся крохотных игл, перед которыми не устояло бы никакое дерево и вдребезги разлетелся бы даже стакан в руке. На барабанные перепонки давил ветер, но даже он не мог заглушить беспрестанный скрежет, грохот, басовитый гул, производимый миллионами тонн льда, который под воздействием могущественной силы сплющивался и передвигался с места на место, громоздя все новые и новые ледяные горы, хребты и ущелья и порой создавая новые щели, чернеющие чистотой воды и тут же, на глазах, начинающие покрываться наледью.

– Тут постоять – умом тронешься. Пойдемте вниз! – сложив рупором ладони, прокричал Грубозабойщиков в самое ухо, но даже тут Дроздов не столько расслышал, сколько догадался.

Они спустились вниз, в центральный – оазис тишины и покоя. Грубозабойщиков развязал капюшон, снял шарф и очки, почти полностью прикрывавшие лицо, посмотрел на Дроздова и недоуменно покачал головой.

– А кто-то еще толкует о «белом безмолвии». Да по сравнению со всем этим даже котельная покажется читальным залом, – он снова покачал головой. – Теперь я понимаю, отчего сошел с ума Седов.

– Да, погода мерзкая, – согласился майор. – Насколько безопасно наше положение, Владимир Анатольевич?

Грубозабойщиков пожал плечами.

– Кто его знает… Щель, в которой мы стоим, образовалась не больше часа назад. А вот надолго ли… Это зависит от состояния льда. Подобные полыньи могут порой чертовски быстро смыкаться. Как только восточный край подступит ближе, чем на пять метров, придется нырять. Я думаю, не стоит вам объяснять, что будет, если мы вмерзнем в лед.

– Товарищ командир! – раздался клич из радиорубки. – Сюда!

Грубозабойщиков припустил в радиорубку. Дроздов последовал за ним. Зубринский, сидя в кресле, развернулся на пол-оборота и, улыбаясь до ушей, протянул наушники Грубозабойщикову. Тот взял их, немного послушал, потом кивнул.

– 5461, – тихо сказал он. – 5461, Андрей Викторович. Мы их поймали. – Затем приказал: – Вызовите штурмана. Связь двухсторонняя?

Зубринский отрицательно покачал головой и отвернулся. Улыбки как не бывало. В радиорубку заглянул Ревунков и, забрав листок бумаги, отправился к своему столу. Минуты через три он поднял голову и сказал:

– Кто хочет прогуляться?

– Как близко? – спросил Грубозабойщиков.

– Рукой подать! Пять километров точно на восток, плюс-минус полкилометра.

– Нам повезло, – Грубозабойщиков вернулся в радиорубку. – Ну, как там?

– Сигнал угасает. Наверное, садится генератор… Даже моя шестилетняя дочка смогла бы запросто крутить такую машину целых пять минут подряд.

Грубозабойщиков взглянул на Дроздова и молча отвернулся. Они прошли к пульту погружения и всплытия. Сквозь приоткрытый люк в центральный доносились вой шторма, скрежет льда и барабанный стук маленьких острых ледышек. Грубозабойщиков сказал:

– Выразился очень точно… Интересно, как долго будет бушевать шторм?

18

Двадцатитысячетонный «Тайгер» своим лобастым носом бесшумно раздвигал водную толщу Норвежского моря. Он находился в двухстах милях севернее мыса Нордкап на Шпицбергене.

Армстронг лежал на кушетке в комнате отдыха. Единственным украшением в комнате было чучело орла. Радист вставил в его глаза лампочки, соединив их с диодами, отвечающими за глубину, и глаза орла меняли цвет – темнели при погружении и гасли при подъеме. Сейчас они горели ровным рубиновым огнем.

– Капитан, – захрипел микрофон. Это был вахтенный.

– Да, Вульф, – поднялся Армстронг.

– Есть контакт. По крайней мере, Фактороу так показалось…

– Сейчас буду.

Командир поднялся и направился в акустическую. Неужели «Гепард»? Не рановато ли?..

– Кажется, что-то есть, – доложил Фактороу. – Движется к северу. Расстояние сорок миль. Неожиданно сильный звук. Наверно, прет на всех парусах.

– Идентифицировали?

Акустик крутанул ручку осциллографа.

– Пока нет, – сказал он. – Здесь сильные донные помехи от хребта Ломоносова.

Мерцающий экран радара на сером фоне информационного пульта выглядел глазом циклопа. Зеленая лампочка на панели компьютера мигала – процессор анализировал и классифицировал звуки, полученные гидрофонами на носу и корме лодки. Навигационная система ставила их западнее острова Медвежий – последнего норвежского острова в Баренцевом море.

– Ну что же ты, милая? – пробормотал акустик, крутя ручку настройки гидрофона. – Давай…

Он взглянул на монитор, установленный на его столе. Синусоида с большой амплитудой медленно передвигалась по экрану справа налево. Акустик указал на очень узкую полоску между двумя пиками синусоиды и направил курсор на нее.

– В полосе этих частот где-то около 370 гц, – объяснил он, – сейчас посмотрим по каталогу.