Экстремист - [13]

Мы есть — и нас нет. Мы должны создать подобие энергетического защитного поля, способного отреагировать адекватно в минуту опасности для нашего Тела. Проще говоря, моментально пропустить убийственный разряд через посягнувшегося. В 380 киловатт. Или в 5,45 мм. И поэтому, как говорили гладиаторы: si pacem — para bellum. Хочешь мира — готовься к войне.

И на этой оптимистической ноте очередной теоретический урок заканчивался, и группа шла, например, на стрельбище. Или занималась рукопашным боем. Или минировала кафе. Шутка.

Лучшие показатели по огневой подготовке были у снайпера Сурикова и, как не смешно, у Хулио, который второй раз в жизни держал в руках оптический прибор, изрыгающий смерть, если выражаться красиво. Правда, при ближайшем рассмотрении этого вопроса выяснилось, что в чужую мишень по общему своему разгильдяйству пулил и Арсенчик. Вместе с Колей Болотным. Но, как говорится, победителей не судят. Это я про Резо — Орлиный глаз.

В рукопашных сражениях удивительным образом проявил себя Куралев. Оказался хитрым, дерзким, наглым. Словом, гадом. Для Арсенчика, в загривок которого он привычно вцепился. Даже Коля Болотный не мог расцепить эту дружно-озверевшую связку. Лишь мой убедительный ор, что сейчас отстрелю кое-кому кое-что позволил принципиальным противникам растащиться по кустам. Залечивать намятые бока. И ссадины на скулах.

Успехи группы были налицо. И это меня радовало. Как руководителя. Печалились лишь барышни. Их кавалеры появляясь только к приему пищи, жевали её, как траву, и тут же исчезали.

Все было слишком хорошо. Подозрительно хорошо. Я, как опытный и битый воитель, чувствовал грозу. Нет, не над нашей группой. А в окружающей нас среде обитания.

Что-что, а моя интуиция нежна, точно младенческая попа.

Предпоследний наш вечер был как всегда мирен и покоен, как в монашеской обители. Мальчики гнездились по своим кельям, смыкая вежды в ожидании Морфея. Я сидел с Никитиным на крыльце, когда в тишине клацнули два характерных выстрела из дамского пистолетика ПМ. Клац-клац.

Я бы не обратил внимания на это, мало ли у кого какие личные проблемы. Вдруг чеконутик стреляется, а мы будем мешать. Зачем под руку лезть? Ведь может промахнуться. Клац-клац.

Черт, ругнулся я, что за волнения в Аврорском королевстве? Ответ был получен практически сразу. Из соседнего, но дальнего, маленького замка выпадали королевские пажи и с воплями пропадали за деревьями. Один из пажей, пуча глаза, забежал на нашу территорию и сообщил новость: некто Подгородинский, который, помнится, приласкал чайником некого Сычева, за которого в свою очередь заступился некто Порватов…

Вообщем, этот романтический рыцарь Подгородинский, выпущенный сегодня днем из отсидки, где, видимо, повредился умом от солдатской каши, явился к своим недругам…

К сожалению, у него не оказалось под рукой чайника с компотом. Но зато он нашел ручной чайничек со свинцовыми сливами. А компот со свинцом не каждому по вкусу, это бесспорно.

Тут я обратил на свою группу. Вместо того, чтобы спать и видеть сны, она в полном составе толпилась на выходе.

Арсенчик зажимал несчастную пальму в кадушке, как все ту же палицу. Диверсант Куралев отмахивал от себя нунчаками комаров. Морпех Коля Болотный прятал за спину самодельный гарпун для кашалотов. Братья Суриковы выносили противотанковую мину ПМ-62. Одну на двоих. И только Алеша Фадеечев соответствовал моменту — пролистывал учебник по компьютерным системам.

— А ну! Кругом марш! Спать! — рявкнул я. И десантнику: — И положь пальму! Где взял!

Группа заволновалась, как народ на дворцовой площади в ожидании Царя-батюшки: выйдет, аль не выйдет, аль ужо упокоился, сердешный?

— Я кому сказал, еп`мать вашу так растак! — конечно же, выразился более эмоционально. Во всяком случае, весь гнус в радиусе мили передох.

Убедившись, что мои слова возымели на все живое положительное действо, я отправился туда, где меня ждали. Интересные события. И коллеги, павшие на животы под сосны. И пихты.

Там я узнал все о власти, которая от большого кремлевского ума разгромила спецслужбы, и теперь мы имеем такие новые кадры, что всем кадрам кадры.

— Точно, кадрам, блядь, кадры, — согласился я, отбиваясь от гнусавых эскадрилей. — Положил кого?

— Двоих или троих! Сейчас его, суку.

— Огнеметом, — пошутил я. — Лучшее средство против Ромео.

— Уже за караулом махнули, — не поняли меня.

Вот что любовь может сделать с человеком. К бюсту. Все-таки трудно романтическим натурам в нашей суровой и серой, как портянка, действительности. Но несдержанный в чувствах устроился лучше нас. Он забаррикадировался во флигелечке. Его не пожирали кровососные твари, и он мог орать все, что вздумается:

— Ну давай-давай, кто на новенького!? Имел я вас всех! Вас и всю еп`вашу власть народа! — разумеется, я передаю обработанный вариант спича. — Эта ночь будет последней ночкой, ха-ха!.. демократии! Ночь длинных ножей!

В конце концов меня достали два обстоятельства: грязные инсинуации по поводу успешных демократических преобразований и комары. Было такое впечатление, что вокруг нас летают слоники с хоботками. И зудят, как демос с коммунистами на своих сборищах.