Экстремальная дама - [32]

— Ну так, — поднял на Яну глаза Руденко, — все сходится. Остается только найти ее сообщника и хорошенько его допросить.

В этой реплике Яна уловила покровительственно-садистские нотки, и чувство жалости к лейтенанту мигом улетучилось. Теперь перед ней снова сидел настырный, туповатый малый, который лишний раз пытался убедиться в своем мнимом превосходстве.

Яна неторопливо встала, подошла к телевизору, достала из гнезда кассету.

— Что ты собираешься делать? — иронично спросил Руденко.

— Немного помедитировать, — устало улыбнулась Яна, — ты не возражаешь? Что-то меня настораживает в связи с этой кассетой.

Руденко молча пожал плечами.

— Сварить тебе еще кофе? — предложила Яна. — Будет чем заняться, пока я буду работать.

— Работать, — беззлобно передразнил Милославскую Три Семерки, — вон оно как серьезно!

Он рассмеялся. Смех его звучал вполне миролюбиво, дружески. Он не зубоскалил, а шутил, умиротворенный своей правотой.

— Да, Сеня, — критическим взором окинула его Яна, — это работа, самая настоящая работа.

— Да знаю-знаю я, — с досадой махнул рукой Три Семерки, — я ж шучу.

Яна сварила новую порцию кофе и, пока лейтенант; покрякивая от удовольствия, поглощал его, устроилась поодаль с картами и кассетой. Две ее руки покоились — одна на кассете, другая на карте “Взгляд сквозь оболочку”. Она прикрыла веки и мысленно сосредоточилась на кассете. Может, ей удастся увидеть людей, которые к ней прикасались. Может, доведется вызвать ужасную картину Настиной смерти и ей явится лицо убийцы…

И она увидела. Только не ожидаемую сцену, где преступник расправляется с жертвой, а кассету. Кассета лежала на столе, на белой скатерти, в пергаментного цвета обертке. Потом, подхваченная быстрой рукой, исчезла во мраке. И тут перед глазами Яны что-то блеснуло. Это были два маленьких озерца, солнечный луч скользил по ним. Нет, это не озерца. Что-то большое, темное выросло между ними, разделив их… Потом картинка словно отъехала, и Яна мельком увидела лицо человека неопределенного возраста. Одутловатое, невыразительное, пустое. Озерцами оказались стекла очков, а выросшая между ними преграда — носом. Яна хотела “притормозить” видение, но оно погасло так же внезапно, как и появилось.

— Ну как? — с беззаботностью не обремененного контактом с высшими силами человека спросил Руденко, увидев, что Яна открыла глаза. — Кофе у тебе отменный, — добавил он, чтобы придать ситуации здоровый посюсторонний колорит: мол, все эти чудеса только и имеют значение, если их можно использовать для разрешения нормальных бытовых проблем.

— Кассет — две, — выдохнула Яна. — У этой, — кивнула она на лежащую на столике кассету, — есть сестра-близнец.

— На кой черт? — приподнял брови удивленный Руденко. — Копия, что ли? — решил все же уточнить он.

— Да, копия.

— И где она и кому могла понадобиться?

— Не знаю. Я видела какого-то очкарика. Он имеет непосредственное отношение к той кассете.

— Сообщник, — резанул воздух ладонью Руденко, — как пить дать! Как он выглядел? — заинтересовался он.

— Хочешь фоторобот составить? — поддела его Яна.

— Фоторобот в твоей голове, — ободряюще улыбнулся Руденко, — мне же нужно лишь перенести портрет на бумагу.

— Чтобы объявить всероссийский розыск? — Яна закурила, чувствуя непомерную усталость, — у нее дрожали пальцы. — Ничего не выражающее лицо, очки, пегие волосы, светлые, по-моему, серые глаза, не правильной формы, слегка вздернутый нос. Не было в нем ни намека на харизму или что-то в этом роде. И потом, — вздохнула она, — все было слишком быстро, я не успела с точностью запечатлеть его образ в своей памяти. Картинка была довольно размытой… Но если бы я встретила этого человека, я бы, конечно, узнана его, — Яна подняла на Руденко светящийся уверенностью взгляд.

— А искать-то этого красавчика как? — нахмурился разочарованный Три Семерки.

— Рано или поздно я выйду на него, — Яна одарила лейтенанта снисходительным взглядом.

— Вон оно как! — воскликнул Руденко. — Кру-уто!

Он натянуто улыбнулся. Яна снова почувствовала исходящие от лейтенанта токи зависти и тайного укора. Словно она была виновата, что имеет такой бесценный дар. Милославская молчала, ей хотелось спать, а Руденко, как видно, не собирался уходить в ближайшие пять минут.

— И что мне дает твое пророчество? — завелся Руденко. — Что из того, что есть еще одна кассета, если она, конечно, действительно есть? — поправился он.

И тут же опустил долу виноватый взгляд. “Вечно с ним так, сначала хамит, грубит, передергивает, а потом самому же от этого худо бывает”, — со вздохом подумала Яна.

Руденко интерпретировал этот вздох по-своему. Он был убежден, что вздох этот символизирует Янино замешательство, и стал по-отечески, по-братски успокаивать Милославскую:

— Да ладно, не унывай, все у тебя получится. Ты вон уже сколько информации ценной нам дала. Если б не ты…

И так далее, и тому подобное.

— Давай-ка сворачивать нашу “тайную вечерю”, — огорошила его Милославская, — спать что-то хочется, — она аппетитно зевнула. — И пусть каждый из нас поразмышляет над новым поворотом сюжета самостоятельно.

— Мне и в самом деле пора, — обиделся Руденко, — засиделся я…