Экстерминаторы. Стальной город - [32]

— Но нас никто не предупредил, — бросил Джаг.

Прорицатель махнул рукой.

— Забывчивость, — вздохнул он. — Обычная забывчивость. Во всем виновата ржавчина. Она поражает даже души. Жители, которые запираются на ночь, ничем не рискуют и никого не убивают. Некоторые из них в приступе бешенства убивают себя. Но они не убивают других!

Туманное объяснение лишь разозлило Джага. Он уже собрался было схватить своего собеседника за горло и таким образом вытряхнуть из него признание, но Прорицатель, уловив настроение Джага, быстро добавил:

— Пары лавы сводят людей с ума! В течение всего дня мы фильтруем воздух, но ночью нам приходится открывать клапаны. Если бы мы этого не делали, то город взлетел бы на воздух. Днем золотое покрытие предохраняет кожу от проникновения паров в кровь, но ночью этого недостаточно…

Кавендиш растерянно произнес:

— Почему же тогда не все горожане запираются на ночь?

В глазах Прорицателя сверкнули искорки.

— Ржавчина побуждает людей к варварству, она делает их агрессивными и безрассудными.

Удивленно подняв брови, Джаг поинтересовался:

— Так ваши женщины умерли не от болезней?

Нахмурившись, Прорицатель погрузился в молчание.

— Их, видимо, убили в одну из таких безумных ночей? — настойчиво повторил Джаг свой вопрос.

Прорицатель отвел взгляд и опустил голову.

— Мы не смогли их защитить, — признался он. — Та ночь была самой страшной в истории нашего народа…

— Но испарения лавы не действуют ни на вас, ни на нас, — заметил Кавендиш.

Клоун грустно усмехнулся и произнес:

— Это потому, что люди умирают только один раз. У нас с вами есть память, а ржавчина ничего не может с ней поделать, она бессильна против памяти…

Так ничего и не поняв, разведчик быстро взглянул на Джага, словно передавая ему эстафету.

— А почему вы не уйдете из города? — спросил Джаг. — Ведь тогда вы могли бы избавиться от пагубного воздействия испарений из кратера.

Прорицатель отрицательно покачал головой. Обезьяний член на его лбу закачался из стороны в сторону, словно жалкая карикатура на хобот слона.

— Мертвые никогда не покидают кладбища, — хриплым голосом пробормотал он.

Внезапно он вздрогнул, и его протезы громко заскрипели. Одновременно с этим с обратной стороны двери послышался топот приближающихся шагов, потом раздались голоса, и ступени металлической лестницы загудели под тяжелой поступью множества ног.

— Они все-таки догнали нас, — вздохнул Кавендиш, который, похоже, и не думал, что такое возможно.

Джаг мгновенно прыгнул к двери, повернул штурвал и запер ее на все имевшиеся запоры. Разведчик подскочил к Прорицателю.

— Как выбраться отсюда? — крикнул он. — Как нам уйти из вашего проклятого города?

Он схватил Прорицателя за плечо и затряс его словно дерево. Но ответом была лишь глупая клоунская ухмылка.

— Прекратите суетиться, это ни к чему не приведет, — произнес, наконец, Прорицатель. — Раз уж вы попали в башню, значит, это предначертано вам судьбой. До рассвета остается около двух часов, и у вас нет никаких шансов выжить. Ваш конец близок.

Обезумев от ярости, разведчик схватил Прорицателя за шею и принялся его душить.

Добравшись до двери, горожане яростно заколотили по ней. Джаг всем телом налег на штурвал, стараясь удержать его в неподвижном положении.

Металлический протез Прорицателя неожиданно согнулся в локте. Из трубки, которая почти коснулась ребер Кавендиша, вылетела зеленоватая молния электрического разряда. Разведчик вскрикнул от боли и рухнул на пол. Болевой шок лишил Кавендиша возможности действовать, и разведчик беспомощно наблюдал, как Прорицатель надвигается на него, раскрыв страшные клещи второго протеза. Лицо клоуна исказилось гримасой ненависти и жажды убийства.

Джаг отпустил штурвал двери и выхватил из-за пояса метательный нож. Времени на то, чтобы подскочить к Прорицателю, не оставалось — металлические клещи протеза почти касались горла разведчика. Сделав глубокий вдох, Джаг задержал дыхание и метнул нож. Длинное лезвие с глухим стуком вонзилось между лопаток Прорицателя. Протез замер в нескольких сантиметрах от шеи Кавендиша.

Очень медленно Прорицатель распрямил спину и повернулся к Джагу. Рукоять кинжала, торчащая из спины, придавала его фигуре еще большую комичность. Гримаса боли исказила его лицо, покрытое белой краской.

— Я их память… Их живая память, — зашептал он. — Я не могу умереть…

На его губах запузырилась красноватая пена, и он закачался на своих кривых обезьяньих ножках, будто опьянев от крови, наполнившей его легкие.

Он медленно поднял руку с трубкой разрядника, целясь в Джага.

Прислонившись к двери, в которую продолжали барабанить преследователи, Джаг сжался в комок, ожидая обжигающего удара. Кавендиш, который по-прежнему лежал на полу, вдруг быстро перекатился и сделал клоуну подсечку. Прорицатель рухнул, словно подкошенный. Когда он ударился о землю, кинжал сломался как раз на уровне рукоятки, но лезвие осталось сидеть в спине. Прорицатель мелко засучил ногами, а челюсти его протеза защелкали в воздухе, словно клешни огромного перевернутого на спину краба.

Один из запоров на стальной двери с грохотом отлетел в сторону. Увидев это, Прорицатель ухмыльнулся. Через секунду по его телу пробежала дрожь, и он умер, устремив взгляд на прожекторы. Его смерть была достаточно театральной, но аплодировать финальной сцене было некому.