Экстенса - [4]

Откуда он выходил, куда уходил — должно быть, он перемещался по воздушным дорогам, иначе бы я его услышал, тяжелые шаги по расшатанным черепицам.

Он садился, опершись о соседнюю дымовую трубу, мы глядели в одном и том же направлении. Ветер уносил в темноту запах его табака.

— Король Мидас сломал себе ногу. Папа говорит, что хорошо уже не срастется.

— То был дикий конь.

— Наверное, его застрелят. Даниэль был на Торге и спустил кучу денег. Говорит, что женится. Все в бешенстве.

— Ха, помню, как он тогда привез ту рыжую девушку от Месенитов. Потом самая ночь и вдруг слышим топот копыт, выстрел и крики. Родственники вспомнили про нее. Еще чуточку, и у нас была бы здесь вторая Троя.

— Дедушка, а с бабулей ты тоже на Торге познакомился?

— Видишь ли, малыш, бывают всякие торги, хе-хе. Только нет. То было в какую-то из весен чудес. Мы вели табун от побережья, как начало сыпать алмазами. Буквально пара мгновений, и земля выглядела как после страшного града. Кузену Томасу выбило глаз. А вот этот шрам, вот этот, видишь? — это тоже оттуда. Лошади, понятное дело, с ума посходили. Пришлось нам разделиться, чтобы найти самых перепуганных, которые сбежали дальше всего — и все равно, где-то с дюжину так и пропало. Впрочем, у всех были поранены копыта. Я поехал на запад. По дороге были крупные рощи и поменьше; приходилось проверять все до единой: ведь там они могли спрятаться, только там земля была чистой. Но, естественно, сами деревья тоже первертировали, и когда уже…

— Пер… чего?

— А. Аккурат тогда это была металлическая изморось. Понимаешь, их все словно оковали, до последнего листочка, тонюсеньким слоем железа. После такой весны земля не родит десятками лет. Бывал когда-нибудь за Второй Рекой? Загляни на Водопады, там до сих пор еще стоит Окаменевший Лес с двадцать седьмого.

— Роза тетки Изабеллы…

— Ну да. Это хрусталь, тогда все превращалось в хрусталь.

— А человека? Тоже может так спретевовать?

— Не бойся, часто такое не случается. Хмм, в общем, въезжаю я в ту рощу и слышу ужасную ссору. Гляжу, три девицы в одном исподнем дерутся за какую-то тряпку. Ха, а когда меня увидели… Божечки мои!

— А почему в исподнем?

— Выбрались туда на пикник, а тут такая неожиданность, одежда их приржавела к траве. Кажется, осталась всего одна блузка, но когда начали за нее драться…

— И бабуля была одной из них?

— Нет, сестрой самой старшей. Я поехал к ним на ферму, дал знать семье, и Тереза завезла им одежду.

— И ты тогда ей объяснился?

— Да нет, что ты? Следующие пару лет я вообще ее не видел. Разве что поболтали тем вечером; я у них переночевал, помог отремонтировать самые крупные убытки. Потом вышли поболтать, оно аккурат сложилось, кажется, мать ее погнала из кухни… У Терезы фартук еще в муке был. А оно, как сейчас, была полная Луна. Тереза начала мне ворожить по лунным облакам, пошутковали… ну, такое вот…

— Так как, дедушка? Когда ты решил на ней жениться?

— А что это ты так неожиданно про ту женитьбу?

— Нуу, ведь Даниэль…

— Даниэль…! Не слушай ты несчастного дурака. Когда я решил, хмм. Да как-то так, мелкими шажками. Я вообще забыл о ней. Два года, ну да, два года. Сел как-то после одного тяжкого разочарования и начал размышлять, с какой же это женщиной я по-настоящему чувствовал себя лучше всего, в чьем присутствии, с чьей улыбкой. Пока не добрался до Терезы, и это уже был конец конкуренции; а вот тогда я подумал о ней в первый раз чуть ли не за год. Как-то те полчаса того вечера… Да ладно, сказал я себе, выдумал какую-то причину и поехал к ним на ферму. Рассчитывал: вышла замуж; будет совершенно иная… Но была такой же самой. Начала учить меня ворожить. Потом приехала к нам на праздники. И все. Очень скоро стало ясно, что, раньше или позднее, мы поженимся. Спишь?

— Нет. И научила тебя?

— Хмм?

— Умеешь ворожить?

— По-разному говорят.

— Поворожи, поворожи!

— Хорошее полнолуние. Буря в Маре Имбриум[2], так что про деньги ворожить не стану. Что ты хочешь знать?

— Ой-ей. Не знаю. Женится ли Даниэль.

— О тебе, о тебе; я не могу предсказывать про отсутствующих, Луна должна глядеть тебе в лицо.

— Ну ладно. Когда я умру?

— А с чего это ты…

— Ну, дедушка, пожааалуйста!

— Действительно, глупый вопрос. Хмм, ладно, раз уж должен тебе поворожить, то не гляди на меня, а гляди на нее.

— Гляжу.

— Ладно.

— Скажи, когда.

— …

— …

— Сейчас.

— …

— Ну?

— Мне нельзя говорить. Иди спать.

— Дееедушка…

Но его уже не было.

И долгое время я считал, что причиной его тогдашнего внезапного раздражения был факт, будто тогда, в движении скорых лунных ветров он увидел, как немного жизни мне осталось; что прочитал по ним мою смерть, трагическую и преждевременную. Так я думал в течение многих лет. А ведь кто ворожил? — дух, дух.

* * *

А Даниэль все-таки женился. Была свадьба. Съехались соседи и родственники. Три дюжины детей, которых я никогда раньше не видел, заполнили дом. Старой хижины было недостаточно — гости были повсюду. Все это затянулось на другую и на третью ночь. По-моему, все утратили чувство времени. Переевший, я заснул на длинном диване в большом салоне первого этажа. Тяжелые, шумливые сны несколько раз выбрасывали меня на другую сторону яви, покрытого потом от фантастических страхов. Люди входили и выходили, приблудился пес (не наш), кто-то прикрыл меня одеялом — я сбросил его на пол. Кажется, уже светало, когда я проснулся в очередной раз, втиснутый в мягкую грудь тетки Ляны. На коленях у тетки был разложен большой семейный альбом — она рассказывала истории отдельных снимков незнакомой женщине, которая сидела по другую сторону, еще с рюмкой в руке, и ежеминутно наклонялась и кривила голову, чтобы в этом сером, мутном свете получше приглядеться к черно-белым картинкам прошлого. Левая рука тетки рассеянно перебирала мои волосы; быть может, именно это меня и разбудило.