Экстаз - [39]

— Не пора ли на отдых? — произнес он как можно любезнее.

Его молодая жена подняла голову, посмотрела на него. Во взгляде было удивление, смятение, неверие в то, что происходит… что уже произошло.

— Мне помнится, — сказал он, — вы говорили, что не боитесь меня.

Она прикусила губу:

— Я не боюсь, — проговорила она.

— Тогда не смотрите взглядом затравленной лани. Я не имею ни малейшего намерения применить к вам насилие или потчевать вас наркотическими напитками. Когда двое находятся в постели, гораздо лучше, если все происходит у них по обоюдному желанию.

Он увидел, как она с вызовом вздернула подбородок, чего он, собственно, и добивался. Пусть в ее поразительно голубых глазах искрится не страх, а вызов. Пускай даже высокомерие, надменность — только не робость или покорность.

Подойдя к ее стулу, он помог ей встать и жестом руки предложил следовать к двери, а потом повел из комнаты в коридор и наверх по лестнице. Туда, где помещалась спальня хозяина дома. Он предоставил ей право первой войти в эту уютную комнату, освещенную только ночником и ярким пламенем разгоревшегося камина, от которого веяло теплом. Не столь, пожалуй, необходимым для нормальных новобрачных в их первую ночь.

Рейвен сделала несколько шагов по комнате и остановилась, как только взгляд ее упал на огромную кровать, частично скрытую парчовыми портьерами. Одеяло и простыни были призывно откинуты.

Обернувшись к задержавшемуся у двери Келлу, Рейвен произнесла вполне светским тоном:

— Полагаю, здесь и происходили ваши оргии?

Слова удивили и разозлили Келла. Потом он мудро отнес их на счет чувства растерянности и неловкости, охватившего его юную супругу, и добродушно поинтересовался:

— Что может знать хорошо воспитанная молодая леди о подобных вещах?

На что она охотно начала отвечать, вероятно, с целью подольше потянуть время до решающего часа.

Она говорила:

— Некоторые из моих знакомых молодых людей открылись мне, что состоят членами Лиги адского огня… Так, кажется, называется это общество… И что там — это я уже слышала не от них — творятся такие вещи…

— Какие? — с улыбкой спросил Келл.

— Ну… — Она запнулась. — Разные… которые… необычные… Вы сами знаете.

Келл слышал об этом обществе, куда входили различные искатели приключений и любители всяческих отклонений от нормы из высшего света, но его не приглашали в их сплоченные ряды.

— Если я и знал, то успел забыть, — сухо сказал Келл. — В этой комнате уже давно не устраивались оргии.

Однако Рейвен не выражала намерения оставить эту скользкую тему.

— Вы не заставите меня поверить, мистер Лассетер, — сказала она, — что сами не принадлежите к этому же племени мужчин.

— Что ж, не стану и пытаться, миссис Лассетер. — Он сделал ударение на последних двух словах, но она стойко перенесла перемену своей фамилии. — Однако, — продолжал он, — не могу не сообщить, что всегда предпочитал на определенное время единственного партнера в постели. И разумеется, противоположного пола. Я не особый любитель отклонений.

На этот раз она умолкла, стиснув пальцы рук и глядя куда-то в сторону. Он ясно видел, что она в нервном состоянии, которое еще не может побороть.

— Чтобы закончить этот разговор, милая леди, — сказал он, — клятвенно обещаю с нынешнего дня умерить свои сластолюбивые устремления и в конечном счете вообще избавиться от них. Если мне это не удастся, разрешаю вам еще раз выстрелить в меня.

Ее подбородок снова дернулся вверх, и Келл увидел ее порозовевшее смущенное лицо во всей красе.

— Я уже не один раз говорила вам, — почти крикнула она, — что очень сожалею о том, что сделала!

Келл вздохнул.

— Хорошо. Давайте оставим и эту тему тоже. Договорились?

С этими словами он начал развязывать свой шейный платок и, заметив осуждающий взгляд Рейвен, добродушно проговорил:

— Видите ли, мадам супруга, перед тем, как люди ложатся в постель, они обычно раздеваются. Такова традиция. По крайней мере европейская.

Его юмор не подействовал на нее успокаивающе.

— Но… — проговорила она. — Так сразу?.. Я ведь еще едва знакома с вами.

Он решил действовать ускоренным способом и потому сказал:

— Прошлой ночью вы не были столь стыдливы.

Она возмущенно топнула ногой.

— Прошлой ночью, вы знаете, я была под действием каких-то мерзких лекарств и мало что помню о происшедшем.

Келл внимательно посмотрел на нее. Конечно, это так, как она говорит. Но правда ли, что она ничего не помнит — ни о себе, ни о нем? И во всем ее поведении не было ни капли подлинной страсти?.. Он вдруг почувствовал Некоторую обиду за себя — принимавшего ее вожделение за чистую монету — и тут же осудил вздорность своих мыслей. Однако совсем избавиться от них не мог и потому произнес:

— Позвольте, теперь уже как супруге, напомнить вам, что вы были очень… я бы сказал, энергичны. По отношению ко мне. В вас не было ни тени той застенчивости… стыдливости, какую вы проявляете сейчас. Тоже в отношении меня.

— Зачем вы затеяли этот разговор? — с негодованием спросила она. — Хорошо… я скажу вам… Вчера ночью я принимала вас за другого.

— За другого? — Теперь возмущение звучало у него в голосе. Скорее даже ревность. Резкий укол ревности, тяжкий для самолюбия. Что она такое говорит? Ведь она девственница, он в этом убедился. Впрочем, насколько он знает, существуют различные способы и формы удовлетворения страсти, при которых можно ее сохранить. Значит, они ей хорошо знакомы… Тоном судьи он проговорил: — Таким образом, вы признаете, что у вас были любовники?..