Экспресс-курс по русской литературе. Все самое важное - [19]

«Не много у меня ржи, нет во мне лжи,

истинно глаголю, воистинну не лжу».

И они того не знают, болши того пытают.

И учинили надо мною путем, мазали кожу двожды кнутом».

В Смутное время и тонический стих, и раёшник, и рифмованные силлабические стихи (скорей всего, пришедшие из Европы через Польшу и Украину) впервые стали записывать: они фиксируются в рукописях. Силлабические стихи уже были знакомы русскому образованному читателю из киевских печатных книг; вместе с ними в языке появляется понятие «вирши». Слово «вирши» произошло от латинского versus – стих; по-польски – wiersz, по-украински – вірш. Так изначально назывались духовные, а потом и светские силлабические стихи. А вместе с ними – и мода на изысканные стихотворные упражнения: стихи в виде звезд, крестов, других фигур.

Первое такое стихотворение-молитва на русском языке было написано поэтом Евстратием; автор надписал: «сей стих римляне нарицают серпентикум версус»: в самом деле, для того, чтобы прочитать стихотворение, надо ползти по его извилистым строчкам змейкой[21].

Эти два разных полюса – серьезные богословские силлабические стихи и скомороший раёшник – постепенно сближались в литературе XVII века. Их сближение привело к появлению в середине века «двоестрочных согласий» – стихов, в которых неравносложные строчки были попарно связаны рифмой. Они, пожалуй, больше походили на раешник, но авторы старались дистанцировать от несерьезного раёшного стиха с его интересной, часто сложной, каламбурной рифмой: они ограничивались самой простой рифмой – как правило, соединяя ею одинаковые части речи в одной и той же грамматической позиции.

Вот, например, начало одного из стихотворений князя Ивана Хворостинина:

Полки обнищавшие, Иисусе, вопиют к Тебе,

Речение сие милостивное приими, владыка, в слух Себе.

Еже на нас вооружаются коварством сего света,

Всегда избави, Господи, нас от их злаго совета.

В первой строке – 16 слогов, во второй – 20, в третьей – 17, в четвертой – 16. Рифмы, кроме «тебе-себе» и «света-совета», далее такие: гордость-бодрость, изображают-приражают, супостаты-палаты и т. п.

Князь Хворостинин не чужд и стихотворного щегольства: он с удовольствием сочиняет «краеграния» – акростихи, в которых обозначает свое авторство – «Превод Князя Ивана Хворостинина».

Такие же простые рифмы, такую же любовь к акростихам, те же традиционные поучительные темы мы находим в стихотворениях так называемой «приказной школы» – круга московских стихотворцев, активно работавших до никоновской реформы. Некоторые из этих поэтов служили в московских приказах (отсюда и название): в Патриаршем московском приказе, в Посольском приказе; некоторые – в Книжной справе. В этот круг входили священники Михаил Рогов и Стефан Горчак, монах Савватий и другие; в основном они писали послания друг другу. В каждом послании был акростих – имя адресата послания и имя автора. Среди поэтов «приказной школы» была одна женщина, Евфимия Смоленская, возможно, первая среди русских женщин-стихотворцев. Ее перу принадлежит «Молитва Господу Богу благодарная и песнь плачевная предикатора некоего сожителницы с треми чадами» – молитва жены священника, который был арестован после взятия Смоленска войсками Алексея Михайловича:

Не могу скорьби престати

и от сердца не рыдати! —

Видех любимаго связанна,

ноги и выя окованна,

бесчестно от нас ведома,

в незнанну страну везома.

Сама жизнь отлучися!

Во граде, где не родися,

детки со мною младенки,

сиротки осталис маленки.

Но что мне се сотворися?

Зачто тако устройся? —

Солнце облаком покрыся,

и день во мрак преложися.

Много о сем размышлала

и вины о том искала.

Токмо едину обрела:

сия бо вся мне содела,

егда без скорби живяше,

о души своей не радяше,

волю божию преступая,

во гресех дни изживая.

Достойна бых посечения

и вечнаго мучения[22].

Акростих – стихотворение, в котором начальные буквы каждой строчки образуют слово или несколько слов.

Однако постепенно силлабическая поэзия начинает отвоевывать свое место под солнцем, и связано это в основном с тем, что в этом русле работают незаурядные люди и талантливые поэты – Симеон Полоцкий и его ученики.

Симеон Полоцкий был человеком преимущественно западной культуры. Город Полоцк, где он родился и жил, был частью Великого Княжества Литовского, которое входило в состав Польши. Он учился в Киево-Могилянской коллегии, где преподавание велось по образцу западных коллегий: студенты изучали языки (славянский, латинский, греческий), философию, богословие, арифметику, поэзию, риторику, музыку, участвовали каждую субботу в учебных диспутах. Кстати, ту же коллегию впоследствии заканчивали и другие крупные церковные и литературные деятели этого времени – святитель Димитрий Ростовский, Феофан Прокопович и Стефан Яворский.

Симеон Полоцкий был монахом в Полоцком Богоявленском монастыре. В 1656 году монастырь посетил царь Алексей Михайлович, и монах-поэт поднес ему свои стихи – «Метры». Стихи царю понравились, и со временем Симеон Полоцкий перебрался в Москву, где стал активно участвовать в церковных и светских делах, а с 1667 года – воспитывал царских детей, для которых сам писал книги и учебные пособия. Среди этих книг был «Вертоград многоцветный» – целая стихотворная энциклопедия, куда вошли сведения обо всем на свете: об исторических деятелях, минералах, животных, растениях, звездах, грехах и добродетелях. Обо всех своих персонажах, будь то Александр Македонский или «слон нелеполичный» (то есть с нелепой мордой), автор говорит с одинаковой интонацией, пользуется одними и теми же приемами и риторическими красотами. Кстати, цитате про слона стоит уделить внимание: