Эксперт, 2014 № 27 - [29]

Но думать за них, какой продукт произвести, я считаю, неправильно. И указывать, что вы будете производить насосы для «Роснефти», а вы будете качалки, а вы будете у них покупать, невозможно. Поэтому наша задача в чем? В том, чтобы ориентировать спрос больших потребителей внутри страны. Возникнет рынок, а они должны его увидеть.

И оборонные предприятия могут использовать все те инструменты, которые мы сейчас предлагаем гражданке, например стать учредителем компании, реализующей комплексный инвестиционный проект, и получить поддержку от нас по этому проекту. Компании ОПК также могут использовать все механизмы, на которые мы сейчас ориентируем гражданские отрасли в части поддержки спроса.

— А какая поддержка предусмотрена для комплексных инвестиционных проектов?

— Согласно постановлению правительства № 3*, мы субсидируем до 90 процентов ставки рефинансирования по таким проектам. Мы принимаем соответствующее решение до получения кредита. Раньше этого не было никогда. Раньше всегда в силу сложившейся бюджетной практики для получения соответствующих бюджетных ассигнований требовался уже заключенный договор кредита.

А теперь мы говорим: если у тебя проект не летает без субсидий и ты даже в банк не идешь без субсидии, ты можешь прийти сначала к нам и мы готовы, если банк тебе даст кредит, субсидировать процентную ставку. И ты уже с этим решением идешь в банк, получаешь решение кредитного комитета, и возвращаешься к нам уже с решением, и получаешь субсидию. Нам здесь нравится то, что этот инструмент впервые носит стимулирующий характер. Оппоненты могут сказать, что инвестор, может быть, и так получил бы кредит и начал бы проект и без нашей поддержки. Может быть. Но совершенно точно есть какая-то часть бизнеса, которая без нас не пошла бы в банк, и проект бы просто не начался. А за счет нашего инструмента появился проект, появился завод, появилось производство. В том же постановлении прямо прописано, что оно относится к инвестиционным проектам от 150 миллионов до двух миллиардов рублей. Это четкий ориентир на средний бизнес.

— Предусмотрены ли какие-то инструменты для улучшения взаимодействия среднего и крупного бизнеса? Например, идет большой гособоронзаказ, который выполняет тот или иной государственный холдинг. При этом известно, что по некоторым, особенно инновационным, высокотехнологичным, направлениям есть интересные средние компании. Холдинг мог бы вовлечь в выполнение гособоронзаказа эти средние компании, и тогда они тоже стали бы лучше расти. Но сплошь и рядом этого не происходит. Крупная компания ВПК, получив контракт, старается в лучшем случае это среднее или малое предприятие поглотить, а нормального партнерства не возникает.

— Мы активно поддерживаем расширение аутсорсинга государственными компаниями и, более того, сейчас выходим с инициативой установления показателей по увеличению объема аутсорсинговых компаний для оценки качества работы менеджмента. И работаем над утверждением соответствующих программ увеличения аутсорсинга, то есть, другими словами, доли комплектующих, приобретаемых и производимых компаниями, не входящими в холдинги. И будем стремиться к тому, чтобы эта доля расширялась многократно.

Мне кажется, нужно всем дать ориентир на целевой показатель. Допустим, в случае с импортозамещением я считаю, что это 80 процентов к 2020 году. В части аутсорсинга, допустим, 50 процентов к какому-то времени. Сориентировавшись на этот процент, компании должны сформировать план постепенного его достижения. А все органы исполнительной власти при формировании перечня основных показателей для топ-менеджмента должны сфокусироваться на каких-то самых главных. И я думаю, что эти два, о которых идет речь, с учетом текущей ситуации становятся приоритетными.

— В чем, по вашему мнению, основная проблема при реализации планов правительства?

— Недоступность капитала. Вот только что перед вами я проводил совещание с коллегами из МСП-банка. Они мне говорят, что у них есть пример в Приморье, когда процентная ставка составляет, вы не поверите, 80 процентов. А вообще, обычное явление ставка выше 20 процентов, если говорить про региональные проекты. Хотя, когда мы на уровне серьезного банковского сообщества все это обсуждаем, они это отрицают, они говорят: нет, у нас 11 процентов средняя ставка. И на сайте ЦБ именно 11 процентов. Но даже если мы возьмем 11 процентов и попробуем привести эту ставку к реальной ставке, сравнить ее со ставками за рубежом, то мы абсолютно неконкурентоспособны.

Я, например, считаю, что для промышленности нужно основой для приведения к реальной ставке брать не индекс потребительских цен, а индекс цен производителей. В частности, при расчетах по формуле Фишера**, чтобы посчитать реальную ставку. Я для себя сделал такой расчет. У нас индекс цен производителей до нового витка девальвации в декабре 2013 года был практически ноль за год, то есть в промышленности мы инфляцию, можно сказать, победили к тому времени, а ставка все равно была 11 процентов. Это что значит? Это значит, что реальная ставка тоже составляла 11 процентов. А за рубежом от минус одного–полутора процентов до двух–трех. Но даже если вести расчет по индексу потребительских цен, который составляет у нас пять–шесть процентов, и брать консервативную ставку 11 процентов, то реальная ставка для промышленности составит от пяти до шести процентов. Но 11 — это усредненная ставка, по всем проектам: и инфраструктурным огромным проектам, проектам заемщиков с госучастием, которые, естественно, получают ставку меньше, чем в среднем по рынку. Более того, в этот расчет, как я понимаю, входят кредиты регионам. Естественно, если мы говорим про малый и средний бизнес, который в первую очередь министерство выбрало для себя как референтную группу, то у них процент по кредиту оказывается существенно выше 11.