Эксперт, 2014 № 23 - [23]

— Полагаю, когда бизнес наладился, захотелось чего-то новенького.

— Естественно. Вспомнил студенческий клуб, и возникла идея соединить нашу науку с западной. СССР рухнул, нужно же как-то налаживать связи — поездки туда-сюда, ознакомление. Однако этот теоретический развлекательный партнеринг шел как-то туго. Зато по ходу вырисовалась одна вполне практическая идея: крупным фармацевтическим компаниям нужны были партнеры для скрининга веществ.

— Так родился «ХимРар»?

— «ХимРар» родился смешно и вовсе не с этого. Есть такая химическая каталожная фирма Aldrich. У них куда-то исчезли поставщики гексакарбонила, и им сказали, что это вещество есть в России. Мы подрядились, нашли совершенно убитый завод, привлекли бывшего сотрудника, который реанимировал установку и сделал нам бочку гексакарбонила. Под это дело мы создали свое ООО. Название придумали интеллигентное — «Химический раритет», сокращенно «ХимРар». Потом эта «оошка», по которой прошла всего одна эта сделка с той бочкой, приказала долго жить. А когда уже приняли решение строить лаборатории под скрининг веществ, нужно было покупать здания на какую-то фирму. Вот тогда и вспомнили про «ХимРар». Сначала думали поменять название, а потом оставили, тем более что обосновались в Химках.

— Я помню, вы купили там совершенно разрушенное здание и сделали современный комплекс сначала для скрининга…

— Да, это было в 2004 году. Потом решили идти дальше — расширять спектр услуг: по доклиническим, затем клиническим исследованиям. А после замахнулись и на создание собственных инновационных препаратов. Этому во многом способствовала стратегия «Фарма-2020».

— А как возникла идея создания биофармацевтического кластера?

— Благодаря стечению двух не зависящих друг от друга событий. Одно из них — «Фарма-2020». В 2007 году Совбез принял решение возрождать отечественную фармотрасль. Минпром создал специальный департамент. Нас наряду с дистрибуторами и производителями лекарств пригласили участвовать в создании стратегии, поскольку российских разработчиков было раз-два и обчелся. Мы стали отвечать за свою часть, а потом превратились в координатора всех экспертов. И когда задумались, как и кому помогать, то решили, что водичку нужно лить не на всю страну, а под нужный кустик. А что может быть таким кустиком, как не кластер? И тогда меня многие поддержали, что центром кластера должны стать вузы. Так для одного из кластеров был выбран МФТИ.

Второе событие было связано с долгопрудненским лицеем, в котором учились мои дети и дети моих друзей. Лицей замечательный, ваш журнал о нем тоже писал (см. «Концептуальное дитя», «Эксперт» № 20 за 2011 год). Но один скандальный папаша начал там донимать директора. На лицей обрушились проверки. Отчасти они были связаны с тем, что родители скидывались на нужды школы, ютившейся в детском саду. Мы-то знали, что директор копейки не возьмет, но, чтобы пресечь любые слухи, создали некоммерческое партнерство — фонд отцов-спонсоров. Когда организовался фонд, нужно было чем-то кроме бытовухи заняться. Организовали всякие программы для школы и института, мероприятия, стали пробивать строительство здания для школы. И пробили: в этом году его введут в строй. Здесь будет школа, потом еще пансион, всякие комплексы... Этот лицей на самом деле играет большую роль: он готовит классных ребят к поступлению в МФТИ. И кроме того, является магнитом для родителей. Все стремятся туда устроить детей, потому что образование там на высшем уровне. Кстати, некоторые из наших ученых, возвращающихся в Россию, в первую очередь думают, как пристроить своих детей в приличное место. Когда известная компания Abbyy, делающая электронные словари, искала место для дислокации, она обратила внимание на окрестности Долгопрудного в том числе и из-за лицея.

— Насчет дислокации вокруг МФТИ и других образовательных вузов — вопрос ведь спорный? Это не наша история. Ведь наша наука гнездилась в академических институтах…

— Да. И в Минпроме это тоже понимали и, тем не менее, сделали ставку на вузы. Сейчас ведь конкурентным преимуществом является инновационное разделение труда в отличие от индустриального, которое было, когда создавались кластеры XX века вокруг рудников и портов. В инновационном разделении труда рудой или золотом как раз является инновационная молодежь. Поэтому прижились инновационные кластеры в США и Европе — они создавались на базе университетов. Мы тоже должны возрождать фарму на основе новых, а не старых укладов.

«Главное — не проекты, а люди, которые хотят творить, да еще свои деньги вкладывают», — считает Андрей Иващенко

Фото: Олег Слепян

— Минпром выделил деньги на строительство корпуса для биофармкластера, он уже почти готов — красавец. А какова начинка?

— Это был первый вопрос, который мы стали обсуждать с руководством МФТИ. Решили: пока будет строиться здание, мы на базе института уже создадим несколько лабораторий и начнем экспериментировать с различными партнерами — компаниями большими и маленькими, учеными, нашими и иностранными, стартапами, студентами. И к окончанию строительства здания у нас уже будет затравка, которую мы туда посадим прорастать. Ректор МФТИ Николай Николаевич Кудрявцев нас поддержал и выделил тысячу квадратных метров, где сейчас разместился десяток лабораторий. Для кластера мы придумали некоммерческое партнерство «Биофармкластер “Северный”». Туда вошла крупная компания, лидер нашего рынка «Протек», производитель лекарств «Акрихин», «ХимРар», МФТИ, компания «Фармзащита».