Эксперт, 2014 № 08 - [25]

Первый аппарат работал на обычной медной проволоке. Нынешняя версия — на сплаве, состав которого держат в секрете. Проволока из него не просто превращается в плазму, а увеличивает мощность взрыва на 50% за счет плазмохимической реакции.

В одном только Кувейте Никита Агеев рассчитывает зарабатывать 30–50 млн долларов в год

Фото: Дмитрий Лыков

Сложностей в ходе разработки возникало немало. Например, управлять генератором приходится по тому же кабелю, что и подавать питание. Осложняется это его длиной — до семи километров — и сильной индукцией неразмотанного хвоста на бобине. На столе в офисе лежат новые блестящие генераторы и рядом — черные, проржавевшие: в экстремальных условиях скважины «нержавейка» оказалась вполне себе «ржавейкой». Сейчас для корпуса используют титан, пробуют тефлон — черная поверхность липковата на ощупь. «Можно яичницу жарить», — шутит Никита.

К 2007 году появилось понимание технологии, пора было выходить на опытно-промышленные испытания. Но нефтяные компании не очень любят, чтобы на их рабочих скважинах ставили эксперименты. Поэтому потребовались уже серьезные инвестиции, чтобы пройти этап опытно-промышленных испытаний на месторождениях. Тогда в проект пришла группа инвесторов, вложившая за последующие три года около 4 млн долларов. Для этого была создана компания «Новас», которая сейчас работает на рынке. Еще несколько лет ушло на совершенствование аппаратуры и методик ее применения.

Прочистим скважины американцам

К 2011 году «Новас» созрел для коммерческого использования технологии. Начались переговоры с несколькими крупными российскими компаниями. Однако родной рынок давался нелегко. Согласование и проведение опытно-промышленных работ, отслеживание и анализ результатов, оценка с точки зрения применимости и соответствия бюджету — до заключения контракта уходило до трех лет.

Причем в России приходится заново проходить все бюрократические процедуры, даже если есть успешные результаты работы на скважине компании-соседа, находящейся в паре километров. В Юго-Восточной Азии или в Северной Америке достаточно продемонстрировать результат технологии лишь однажды. В России же обработано уже более 200 скважин при высоком проценте успешности, все результаты задокументированы, подтверждены актами, протоколами, геофизическими исследованиями до и после. Однако даже после успешных работ в одной «дочке» нефтяной компании приходится все повторять в ее другой «дочке».

Менеджеры и геологи российских компаний боятся рисковать. Демотивирует российских нефтяников и налоговая система, которая делает рентабельным освоение лишь высокодебетных скважин, прочие же выгоднее бросить, чем бороться за каждую тонну. Как рассказал «Эксперту» профессор Виктор Гаврилов, заведующий кафедрой геологии РГУ нефти и газа, в Западной Сибири сейчас заброшено около 700 тыс. скважин с дебетом 5–7 тонн в сутки, которые могут быть отработаны при изменении налогового режима. Сейчас же российские нефтяники оценивают целесообразность внедрения исходя из цены на нефть 2 тыс. рублей за тонну и срока окупаемости 90 дней. Американцы берут мировую цену минус 6 долларов (примерно 800 долларов за тонну) и год окупаемости.

Но несмотря на всю привлекательность чужих рынков, компанию долго пугали уровень конкуренции и высокая стоимость входа. Решились, когда придумали, как сделать уникальное по мировым меркам решение. Изначально «Новас» был ориентирован на работу лишь с вертикальными скважинами. Но в 2011 году задумались о том, что в мире растет число горизонтальных: в Северной Америке на одну вертикальную скважину строится три горизонтальные. При этом эффективных, экологически чистых технологий для повышения дебета на них пока не существует. Для изменения технологии нужны были дополнительные ресурсы. С этой идеей «Новас» пришел в Сколково: получили грант, собрали команду. На базе технопарка Сколково изготовили бо́льшую часть узлов. Но главное, фонд помог донести технологию до экспертных кругов и выйти за границу.

После нескольких поездок в США стал очевиден интерес со стороны американского рынка. Он оказался значительно более восприимчивым к инновациям, чем российский. Да и опасения насчет сложностей выхода на конкурентный рынок оказались преувеличенными: даже с имевшейся технологией для вертикальных скважин «Новас» принимали на ура. «Десять тысяч частных нефтяных компаний — рынок настолько гигантский, что на нем даже сервисные гиганты теряются. Около миллиона скважин на территории США. Таких работ, как наша, то есть повышение нефтеотдачи пластов, проводится около 250 тысяч ежегодно. В России столько скважин нет», — рассказывает Никита Агеев.

Снизить издержки входа помогла смена стратегии продвижения: после консультаций в Сколкове «Новас» решил уйти от позиционирования своей технологии как конкурента гидроразрыву и химическим методам. Соревноваться с давно закрепившимися на рынке сильными игроками на их поле молодой компании действительно было бы нелегко. Тем более что у плазменно-импульсной технологии есть своя ниша: для нее, в отличие от других технологий, чем пласт более плотный и менее проницаемый, тем лучше. «Новас» с удовольствием берется за скважины, на которых неэффективны другие методы. «Оказалось, что в мире большой сегмент рынка не занят никем. После использования гидроразрыва и кислотной обработки скважины обычно переводят в малодебетный фонд и консервируют. Мы с удовольствием беремся за них, чистим скважину и увеличиваем отдачу пласта. Если сейчас в мире около двух миллионов работающих скважин, то еще больше законсервированных. Мы нашли ту огромную нишу, которая позволила нам встроиться в существующую систему нефте- и газодобычи без необходимости устраивать в ней техническую революцию», — объясняет Никита Агеев.