Эксперт, 2014 № 06 - [42]

/section section class="tags"

Теги

Вокруг идеологии

Евромайдан

Долгосрочные прогнозы

/section

Последовательное неприятие существующего в России режима логически влечет за собой формулу «Минус на минус дает плюс», т. е. «Враг моего врага — мой друг» или, по крайности, союзник. Поскольку москалефобия составляет важную часть нынешнего евроинтеграционного мировоззрения на Украине вплоть до решительного «Хто не скаче, той москаль», т. е. худший враг, оппозиционность подвигает наших соотечественников к тому, чтобы признать российские власти москалями и, соответственно, выступающих против клятой Москвы орлов, казаков, гетманов, вертухаев — лучшими, честнейшими и благороднейшими представителями восточного славянства.

figure class="banner-right"

figcaption class="cutline" Реклама /figcaption /figure

При тяжелейшем положении и с необходимыми оговорками политиков-алгебраистов не всегда можно и упрекнуть. Положение Британии на 22 июня 1941 г. было столь безрадостным, что ради появления второго фронта, т. е. советско-германского, оттягивающего силы неприятеля, Черчилль готов был хоть черту душу продать. Об чем и был его спич 22 июня: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я по меньшей мере благожелательно отозвался бы о Сатане в палате общин». Впрочем, даже и при таких экстренных обстоятельствах известные оговорки были сделаны: «За последние двадцать пять лет никто не был более последовательным противником коммунизма, чем я. Я не возьму обратно ни одного слова, которое я сказал о нем. Но прошлое, с его преступлениями, безумствами и трагедиями, отступает. Я вижу русских солдат, стоящих на пороге своей родной земли… Я вижу их охраняющими свои дома; их матери и жены молятся — о да, потому что в такое время все молятся о сохранении своих любимых, о возвращении кормильца, покровителя и защитника».

Если бы сторонники евроинтеграции вступили в такой бой, а прогрессивная общественность в Москве испытала передышку в смертной борьбе, хвалебные речи про сторонников Майдана были бы более понятны. Свой своему поневоле брат. Были, однако, и случаи, когда панегирики объективному союзнику были менее оправданны.

Фейхтвангер отвечал на многочисленные нарекания по поводу своей книги «Москва. 1937» указанием на то, что сталинский СССР — естественный противник нацизма, притом что антигитлеровские силы не сказать чтобы не имели отбоя от предложений о священном союзе против фюрера. Выбирать — по Фейхтвангеру — особо не приходилось, что извиняло особенную оптику, которой мудрый скептик пользовался во время визита в СССР. То есть все не на 150% идеально (скептик же), но на 90% идеально вполне. Особенно если не проявлять чрезмерной въедливости в изучении событий и лиц визитируемой страны, тем более что въедливость принимающая сторона ему и не давала проявлять, да и со свободно отвечающими респондентами были известные затруднения. Пиши о том, что тебе дают видеть, для приличия приправляй это гомеопатической долей скепсиса и крепи антифашистский фронт в Европе. Придется, правда, не заметить большого террора, но антифашизм требует известных интеллектуальных жертв. Своего рода северной хитрости — но направленной на благое дело.

Однако и Фейхтвангер все же проявлял себя скорее прагматиком, отчего лишь отчасти укладывался в категорию «политических пилигримов». Термин, введенный в употребление американским исследователем мадьярского происхождения Полом (по-мадьярски скорее Палом) Холландером, применялся для обозначения достаточно мощной западной интеллектуальной моды на страны, строящие новое общество, являющиеся провозвестниками будущего и тем выгодно противостоящие Западу, погрязшему в грехах и немощи. Как дитя католической культуры, Холландер пользовался термином «пилигримы», в культуре русской, возможно, более уместно было бы называть таких интеллектуалов «взыскующие града»: «Не имамы бо зде пребывающего града, но грядущего взыскуем» (Евр 13:14). Ср. также сходно религиозное название эпопеи С. Ф. Бондарчука про Джона Рида, одного из первовзыскующих: «Красные колокола. Я видел рождение нового мира» (1982).

Поскольку интеллектуальная мода переменчива, взыскание грядущего града проходило в различных странах: в СССР 30-х гг., в Китае времен культурной революции, на Кубе (60–70-е гг.), в Никарагуа (80-е гг.). В качестве более редкостных объектов пилигримажа встречались Албания, Мозамбик, Вьетнам и полпотовская Камбоджа. Впрочем, и в русских народно-утопических легендах повествовалось о разных «заветных царствах», имеющих разное географическое расположение. В основном пилигримы были левые и крайне левые, что объясняло выбор страны поклонения, хотя в поисках нового мира пилигримы ездили и в фашистскую Италию, и в нацистскую Германию. Некоторые, как Д. Б. Шоу, обнаружили новый мир как при фашизме, так потом и при коммунизме.

Это не столь уж удивительно, поскольку при известных разногласиях между фашистами и коммунистами и те и другие исповедовали всепобеждающую идеологию и строили новую утопию, что выгодно отличало эти страны от тоскливой буржуазной рутины, присущей родине знатного драматурга. Не забудем и того, что в период острого экономического (30-е гг.) или духовного (1968 г. и его дети) кризиса, жажда нового общественного устройства всегда возрастает. Те, которые молоды и не знают своего народа, или уж люди жестокосердные, коим чужая головушка полушка, да и своя шейка копейка, склонялись к решительным переворотам у себя на родине; более опасливые предпочитали паломничество в страну чужую, благо в большинстве случаев паломников встречали и ублажали по первому разряду. Как в саакашвилиевской Грузии, что всякому приятно.