Эксперт, 2013 № 35 - [30]

—СоветскийСоюзбылоднойизсамыхсциентистскихполитическихсистемвмире.

— Да, это так. В тридцатые годы наш Нобелевский лауреат академик Капица на вопрос профессора Конкрофта, почему он поддерживает власть в Советском Союзе, ответил: «Потому что там созданы наилучшие условия для науки».

—Вдевяностыегодыпроизошелоткат.Мыпомнимволнуантисциентизма,антинаучныхнастроений.Носейчассновапробуждаетсяинтерескнаукеиуобщества,иувласти.Привсехиздержках…

— Я согласен с вами. Эта волна проходит. Но именно сейчас возникает этот закон, который ни с кем в научном сообществе не был согласован, который никто не обсуждал. А ведь в традициях науки открыто обсуждать даже самые трудные и острые проблемы. От широкого обсуждения была бы польза всем. Тем более что в академии нет настроя на политическое противостояние. Именно ученые больше всех заинтересованы найти оптимальные траектории развития науки. И мы, кстати, этим занимались как минимум полгода, пока шли выборы президента РАН. Нас было трое претендентов, и ни один не сказал, что мы оставим все как есть. Каждый предлагал свою программу реформ, я в том числе. И мы собираемся проводить реформы энергично и быстро.

—Впоследниегодыпроисходилонекоепротивопоставлениеуниверситетов,университетскойнаукииакадемии.Понятно,чтоуниверситетыинаучныешколыдругдругунужны.Однобездругогосуществуетнеоченьхорошо.ЧтоможетпредпринятьРАНдлятого,чтобыплотнееобъединитьсясуниверситетами?

— Я считаю, что противопоставление академической и университетской науки противоестественно. Я очень рано, в шестнадцать лет, поступил в Физтех, в котором такое объединение было предусмотрено с момента его создания. Создатели Физтеха — академики Христианович, Соболев, Семенов, Капица — предложили, чтобы будущие ученые обучались не у преподавателей, которые читают книги тех, кто сам работает в науке и потом передает это студентам. Так происходило и происходит в традиционных вузах: некто сделал открытие в Академии наук, потом написал статью, потом эта статья попала в обзор, потом она попала в книгу, ее прочитал преподаватель и рассказал студенту. А учились у самих активно работающих ученых. Отцы-основатели Физтеха сказали: пусть студенты сразу попадают туда, где делается наука. И я со второго курса уже был в очень закрытом почтовом ящике, сейчас это Центр имени Келдыша, который делал ракеты, ядерный ракетный двигатель. Поэтому для меня эта система прямой передачи знаний абсолютно естественна. Я себе никогда не представлял, что нужно придумывать что-то другое, если вы хотите подготовить высококвалифицированного ученого. А вот если вы технолога хотите подготовить — это другое немножко.

—НоодногоФизтехамало.

— Одного Физтеха мало. Поэтому появились другие аналогичные вузы. Например, университет Жореса Ивановича Алферова в Петербурге. Он построен по этому же принципу. Новосибирский университет в Академгородке. Это просто копия Физтеха. По этому пути надо просто идти смело и не изобретать велосипед. Сегодня говорят, давайте дадим деньги университетам, чтобы они вошли в топ ведущих вузов...

—Говорятидают.

— Всякое даяние благо. Хорошо, пусть развиваются университеты. Но надо поддерживать все работающие структуры. Мы не настолько богаты, чтобы, создавая новое, ломать хорошо работающие структуры. Поэтому для меня этот вопрос надуманный. Я искренне не понимаю, в чем здесь такая гениальная идея, которая озарила наших начальников. На Физтехе, в МИФИ, в Новосибирске такая система — соединить науку и университет — успешно работает десятки лет.

—КакАкадемиянауксобираетсяорганизоватьреализациюмегасайнс-проектов,котораясейчасактивнообсуждается,особенновсвязисвзбаламутившимнаучнуюобщественностьвозможнымобъединениемпятнадцатифизическихинститутов,втомчислеакадемических,занимающихсяэтимипроектами,вотдельнуюструктурусвыходомихизакадемии.

— Эта идея давно обсуждается. И существует бумага, которую подписал предыдущий президент академии, где предлагается начать работать по такой схеме. Я не против, чтобы работы по мегасайнс-проектам были скоординированы. Но мы в Академии наук против того, чтобы институты, которые участвуют в этом проекте, меняли ведомственную принадлежность. То есть мы против создания еще одной структуры, которая и не академия, и не Курчатовский институт, а нечто другое, куда они переходят. По такому принципу сделано Общество Гельмгольца в Германии: существует министерство науки, и существует Общество Гельмгольца, объединяющее крупные научные центры. Но эти центры на самом деле являются моноцентрами, каждый из них создан вокруг какой-то одной крупной установки, может быть, двух. Скажем, DESY — это лазер на свободных электронах. Или GSI — центр тяжелых ионов с большим ускорителем. В каждом центре один мегасайнс-проект, и всё. У нас же речь идет о другом. У нас каждый институт занимается работами во многих направлениях. Скажем, Институт прикладной физики академика Литвака в Нижнем Новгороде. Великолепный институт. Там часть работ ведется по мегасайнс-проекту ELI — по созданию лазерной системы экзаваттного уровня мощности. Но кроме этого они еще занимаются океаном, электроникой, физикой плазмы, нелинейной наукой, то есть проблемами, которые к мегасайнс прямого отношения не имеют. И если их отдать только под мегасайнс, увести из академии, это на пользу дела не пойдет.