Экспериментальный полет - [10]

— Так тест я прошел?

— Да прошел, прошел. Ты посмотри, что там наш доктор вытворяет.

За стеклом пультовой комнаты двое. Штатный врач группы и один из проверяющих тестеров. Со звериным оскалом на лице доктор размахивает перед носом тестера охапкой бумаги и что-то орет. Еще ни разу Николай не видел Палыча в таком бешенстве. Тот аж побагровел весь.

Проверяющий же вроде даже и не реагирует на все эти нападки. Спокойно повернувшись к врачу спиной покидает пультовую. Разъяренный доктор выскакивает следом, швыряя вдогонку уходящему те самые листки, которые только что держал в руках.

— Я вам не мальчик! Сегодня же подаю рапорт и очень надеюсь, что вы об этом весьма пожалеете!

— Чегой-то он? — тихо, одними губами, интересуется Николай.

— Переживает, как бы мы все не передохли здесь еще до начала полета, — язвит Вовка. — Ладно, пусть сами между собой разбираются. Пойдем в душевую, а то командир уж сбор объявил.

— Подождет…

Вот уж чего никак не мог ожидать Бойо — так это того, что через десять с небольшим лет после окончания училища вновь попадет в тренировочный лагерь. Конечно, отношение к курсантам здесь в корне отличается от той суровой военной школы, что пришлось когда-то пройти. Теперь каждый живет в отдельной комнате со всеми удобствами, нет внезапных тревог, подъемов пинками и той выматывающей душу муштры, когда голова перестает понимать, кто ты и где находишься. И уж конечно нет ни единой попытки оскорбления.

Но есть работа. Трудная и тяжелая, но работа. По десять часов в день. С девяти до семи. Среди которых два обязательных — на физподготовку. Быстро восстановив форму, Николай не очень-то тяготится этим в отличие от гражданских, которые составили половину всего курсантского состава. Те ведь как сосиски на турнике, да и обычный бег трусцой одолевают тяжело, с хрипом в горле. Неужели и он когда-то был таким же?

А в остальном все текло как текло. После семи обязательное свободное время, кормежка — лучшие рестораны отдыхают, и даже два выходных в неделю. Живи да радуйся.

Спустя месяц совместного обучения их разделили на группы по восемь человек.

— Запомните, это будет ваш стартовый состав, — так инструктировал их Витька. — Еще возможны какие-то замены, но, думаю, кардинальных перестановок в ваших группах не уже будет.

Вот как это выглядело на практике.

В команде было четверо военных: Эдуард Лорри — командир (он же капитан корабля); басистый, низкорослый и широкоплечий навигатор Сергей Беляев; и два пилота: Владимир Ранский и, собственно, сам Николай. Плюс придавалось еще столько же штатских: еще один Николай, Парнишкин, медик-биолог, по совместительству главный балагур компании; его антипод немногословный биолог-зоолог Степан Копейко; физик-геолог Альберт Айсберг и зачем-то историк-лингвист Сандро Хашвили. Последние два с ярко выраженной национальной принадлежностью не только по лицу, но и по поведению. Задумчивый Альберт и горячий кавказский ловелас Сандро, которого всегда известно где искать. Но, что самое обидное, приданные гражданские были настолько же умными, насколько слабыми физически. И что тут поделаешь? Свои-то мышцы в них не пересадишь. Во время бега еще как-то можно за собой тянуть, а на турнике или брусьях? А ведь зачет шел по результатам работы всей группы.

Но надо отдать должное этим дохлякам — они старались. Даже свое личное время убивали, лишь бы сократить отставание. Месяца три, и в группе Бойо хоть на троечку, но нормативы выполнялись практически всеми без исключения.

А тем временем подоспели новые тренажеры, установили ту самую центрифугу, рядом — бокс, в котором планировали поместить развернутую копию будущего корабля и еще кучу различных камер и лабораторий. Прибыли новые инструкторы. Учеба пошла на новый виток.

— Ребята, как там у вас? — традиционный первый вопрос, когда Владимир с Николаем еще ощущая на себе блаженство от только что принятого горячего душа появились в кают-компании, комнате отдыха группы.

— Да ничего, на центрифуге катались.

— О-о! Это мы на раз. Позавчера я семнадцать «же» как с куста! — тут же звонко встрял в разговор Парнишкин, медик. Веселый и заводной, самый младший в группе, которому только совсем недавно исполнилось двадцать пять.

— Ничего не путаешь? Там вроде бы как семь было, — перебил хвастуна Вовка. — А ты уже и душу вроде бы отдавать собрался.

— Че? Семь?! Может, и путаю… Да не может быть, семнадцать. Да и какая разница, всего-то единичка…

— Тогда полюбуйся на человека, который при двадцати восьми еще и команду на уменьшение тяги двигателей правильно набрал, — Володя подтолкнул Бойо поближе к тезке.

— Не врешь? Правда, что ли? Ну ребята, да при таком пилоте нам сам черт не страшен. Берегись, Вселенная! А нас сегодня на орбиту катали. Лично мне предложили операцию в невесомости сделать. А че, даже прикольно. Кровь из манекена шариками, вентилятор дует, даже отсос не нужен.

— Ну и как?

— Да я аппендицит с закрытыми глазами у кого хочешь вырежу. Хоть вверх головой, хоть вниз. Тоже мне операция.

— Значит, если кто пальчик в космосе порежет, доктор залатает.

— Будьте спокойны. Ссадины и царапины — это мое все. Кстати, новый анекдот слышали? «Доктор, а что это у меня после перехода задница на груди? — Чтоб инопланетяне за своего приняли». Короче, смеяться после слова «лопата».