Эксперимент - [4]

«За что же их всех, господи??» – искренне сокрушалась Марь Ванна, переходя от одной камеры к другой. «А меня зачем пожалели?» – задала она сама себе вполне резонный вопрос.

В четвертой камере лежал мужчина средних лет. Это лицо могло принадлежать кому угодно: от муниципального сантехника до светила мировой нейрохирургии. Сухое, обветренное, без растительности, ежик выгоревших волос, некий намек на брови и ресницы, все бы ничего, но было нечто зловещее в его облике. То ли ниточка рта, застывшего в недоброй усмешке, то ли трещинки морщин, идущие от носа к уголкам рта… Марь Ванна задержалась немного над ним и поняла, что же ей не понравилось: вокруг рта и кое-где на скулах имелось множество маленьких черточек – шрамов. Не понятно, были ли это осколочные ранения, или резаные раны. В общем, обладатель этого лица хранил какую-то тайну, которую, по мнению, Марь Ванны, он так и унес с собой в могилу.

Заметив последнюю маленькую камеру, Марь Ванна охнула: «Неужели ребенок?». Но, подплыв поближе, заметила в окошке черную собачью мордочку. Она не разбиралась в породах, для нее все собаки делились на большие и маленькие, так вот, эта была из маленьких. Но собак она любила, тем более, что в их доме собаки были всегда. Она вспомнила своего Пирата, «немца», подаренного ей с Николаем восемь лет назад кем-то их знакомых, и в душе ее черной волной поднялась тревога. «Как он там без нее? Кто его кормит?

Она еще раз обошла этот загадочный зал с саркофагами, в голове томился рой вопросов, но ни на один из них у нее не было ответа. У изголовья каждой камеры находилась приборная панель с датчиками состояния основных показателей организма спящих. Большая красная клавиша запускала процесс пробуждения. Особую жалось у Марь Ванны вызвала мертвая собачка, причем ее мало беспокоил вопрос, почему собака была похоронена вместе с людьми, она вообще, после того дня, когда проснулась на корабле перестала чему-либо удивляться. Ей почему-то очень захотелось погладить эту бедную собачку, не останавливало даже то, что собака, по ее мнению, была мертва. Истосковавшаяся по общению, и доведенная до отчаяния своим одиночеством она, недолго думая, нажала на красную клавишу.

******************************************

На приборной панели наблюдательного пункта замигал светодиод. «Активирован субъект SW66655884» через секунду доложил младшему научному сотруднику Жас Хе дежурный оператор. Далее по телепатическим каналам связи информация распространилась на все уровни иерархии вплоть до Кхан ГвЭ. «Ну, хоть какая-то интрига...» – вяло мелькнула его мысль, услышанная, по меньшей мере, сорока его подчиненными. «Продолжать наблюдение» – приказал он.

*****************************************

Камера с собачкой ожила, послышался тихий свист, и крышка с полусферическим смотровым окном плавно поехала вверх и вправо. Собака китайской породы мопс, поджав задние лапы, неподвижно лежавшая на боку, в отсутствии гравитации начала плавный подъем вверх. Марь Ванна не решалась к ней прикоснуться. Наконец, когда собачка поравнялась с ней, она протянула руку и погладила по слегка влажной абрикосовой спинке. Странно, но плоть дрогнула под ее рукой, собачка дернула короткой плоской мордочкой и открыла глаза. Марь Ванная, глядя на беспорядочно перебирающего лапками мопса, поняла, что люди в камерах просто спят. Это дало совершенно новое направлению потоку ее мыслей. Одиночество, как мрачная перспектива ее будущего, медленно таяло в лабиринтах сознания. Она еще раз прошлась вдоль камер со спящими людьми. Мысли ее напряженно работали. Невидимые сверхчувствительные сонары, улавливающие малейшее изменение потока нейронов в ее мозгу, преобразовывали эту информацию в мыслеобразы и передавали ее в наблюдательный пункт, находящийся на борту каравеллы, а дальше закодированный сигнал транслировался на мощнейшую приемную антенну межгалактической телекорпорации ZYTR . И уже оттуда, что называется в прямом эфире, раздавался по бесчисленным телепатическим каналам связи триллионам жителей Империи, простирающей свои владения более, чем на сотни звездных систем. Марь Ванна еще только подумала о том, кого из спящих она будет будить первым, а в системе, известной нам как Бетельгейзе, уже вовсю принимались ставки от многочисленных «зрителей».

Первой ее мыслью было разбудить всех одновременно. Но, Марь Ванна медлила, схватив бедолагу мопса под мышку, она проплывала над спящими, еще и еще раз вглядываясь в незнакомые лица. Далекая от аналитического размышления, она могла полагаться только на интуицию, которая подсказывала ей, не торопиться, все еще раз обдумать. Потому, что обратного хода в данной ситуации быть не могло. Разбуженный ею человек становился таким же жителем это космического оазиса, как и она сама. И поместить его обратно в капсулу гибернации (в ее сознании фигурировало слово «гроб») у нее, разумеется, не было возможности. И она не подозревала о том, что те, у кого такая возможность имелась, сейчас пассивно наблюдали за ходом ее мыслей и активно делали ставки. Кроме того, Марь Ванна, вполне допускала ситуацию, что это могли быть не такие же потерпевшие, как и она сама, а люди, похитившие ее, и летевшие теперь вместе с ней в одном, только им ведомом направлении. Очевидная абсурдность этой версии тут же была подкреплена рациональной мыслью: «Ну кому я на хрен сдалась…» и «Почему они все спят, а я нет?». Первую мысль сонары передали с опозданием в 0,0003 секунды, затратив несколько больше мощности на расшифровку мыслеобраза. В любом случае, Марь Ванна резонно допускала, что спящие могут оказаться враждебны, как по отношению к ней, так и по отношению друг к другу. И поэтому сегодня она решила никого не будить, еще раз все хорошенько обдумать, а пока довольствоваться обществом милого песика, тем более, что песик был с ней на удивление ласков.