Эксперимент. Самые жестокие исследования в психологии - [20]

Кривая отображает уменьшение пропорционального отношения головы к телу с возрастом

Кроме того, он продемонстрировал действие похожего принципа в физиологической области, исследовав разнообразные вегетативные и другие реакции, а также в психологической области. В последнем случае он также пришел к заключению, что для пикнического типа (в отличие от лептосоматического) характерны поведенческие паттерны, которые отличают ребенка от взрослого человека, или более молодого человека от более старого. В целом его открытия можно суммировать, сказав, что пикнический тип является более незрелым в плане личности, поведения и физиологических характеристик.

Этот вывод, который подтверждается эмпирическими исследованиями, может представлять огромную важность, особенно если мы вспомним, что люди пикнического типа, как правило, являются экстравертами, а люди лептосоматического — интровертами. Далее одной из характерных черт экстраверта является незрелость поведения, которую в рамках нашей теории можно объяснить тем, что он не смог извлечь пользы, в отличие от интроверта, из процесса обусловливания, которое ему навязало общество. Можно даже сказать, что у десятилетнего интроверта сформировалось столько же условных реакций, сколько у пятнадцатилетнего экстраверта. Само понятие зрелости, разумеется, очень трудно измерить, а многочисленные предположения по этому поводу практически не представляют научной ценности. Конрад внес существенный вклад в науку, так как показал, как можно измерить это понятие, и связал его с поддающимися проверке морфологическими и физиологическими теориями. Позже мы еще вернемся к этому понятию зрелости при обсуждении результатов исследований Дениса Хилла и других экспериментаторов, которые показали, что электроэнцефалограммы мозга психопатических личностей выявили паттерны, характерные скорее для детей, чем для взрослых, что привело ученых к понятию «незрелой электроэнцефалограммы».

Результаты, полученные при изучении типичных групп лептосоматического и пикнического типа

В целом практически не остается сомнений в том, что между преступностью и паттернами экстраверсии действительно существует определенная взаимосвязь. Мы можем теперь задать себе вопрос: а что же лежит в основе этой взаимосвязи. Объясняется ли она влиянием окружающей среды и такими факторами, как различия в обучении, в социальном происхождении и так далее; или она объясняется врожденными чертами личности, которые передают ребенку его родители? В начале века в моде была теория наследственности, чему сильно поспособствовал итальянский писатель Чезаре Ломброзо, который постулировал доктрину il reo nato (прирожденный преступник). Он не только утверждал, что для всех преступников характерна врожденная тенденция к асоциальному поведению, но также утверждал, что для них характерны определенные физические черты, по которым их можно отличить от остальных людей. Когда английские и американские исследователи не нашли подтверждений существования этих общих физических признаков у преступников, вся теория Ломброзо была поставлена под сомнение, однако отказавшись от нее полностью, мы потеряли то полезное, что в ней было. Мы уже приводили доказательства наследственного предопределения экстраверсии — интроверсии, с одной стороны, и невротизма, с другой. Если, что мы также показали, для преступников характерны высокие показатели по экстраверсии и невротизму, то отсюда может следовать вывод, что то место, которое они занимают в нашей описательной схеме личности, во многом определяется генетическим компонентом. Существуют ли прямые доказательства этого?

В данном вопросе нам, естественно, может помочь метод изучения близнецов, с которым мы уже встречались раньше. Первым использовал этот метод известный немецкий исследователь Ланге, который в 1928 году опубликовал свою знаменитую книгу «Преступление как судьба». Он прошелся по всем тюрьмам Баварии с целью найти заключенных, у которых были близнецы. В конце концов, ему удалось найти тридцать таких заключенных, у тринадцати из которых были однояйцевые близнецы, а у семнадцати — разнояйцевые. В соответствии с парадигмой исследования близнецов, обсуждавшейся нами ранее, можно предположить, что если бы наследственность была одной из главных причин преступного поведения, то среди однояйцевых близнецов было бы больше тех, кто также совершал бы преступления, — чем среди разнояйцевых. Ланге обнаружил, что среди тринадцати однояйцевых близнецов второй близнец также сидел в тюрьме в десяти случаях и оставался чист перед законом в трех случаях. Среди семнадцати разнояйцевых близнецов второй близнец отбывал тюремное наказание в двух случаях, а в пятнадцати случаях не имел проблем с законом. «Это подводит нас к следующему выводу: в том, что касается преступлений, однояйцевые близнецы в целом ведут себя одинаково, а разнояйцевые близнецы — по-разному».

Далее Ланге сравнил уровень преступности среди обычных братьев и сестер с уровнем преступности среди разнояйцевых близнецов.

Он говорит: «Если бы мы обнаружили, что в случае с разнояйцевыми близнецами оба близнеца наказывались бы чаще, чем обычные братья и сестры, то тогда мы говорили бы о влиянии окружающей среды в зависимости от степени различий между ожиданиями и обнаруженными фактами». Другими словами, среди двух обычных братьев или сестер должно быть столько же преступников, сколько и среди двух разнояйцевых близнецов, так как в обоих случаях влияние наследственности примерно одинаково. Если бы мы обнаружили, что оба разнояйцевых близнеца становятся преступниками чаще, то тогда это можно было бы объяснить тем фактом, что они более похожи друг на друга, так как родились в одно и то же время и поэтому окружающая среда влияла на них одинаково, увеличивая таким образом вероятность того, что они оба должны были стать либо преступниками, либо законопослушными гражданами. В данном случае можно было бы допустить определенное влияние окружающей среды; но сравнение Ланге говорит об обратном. Он заключает, что «в случае с однояйцевыми близнецами одинаковые условия окружающей среды играют весьма незначительную роль».