Экспедиция «Тигрис» - [28]

Сломался винт в одной из лебедок, его пришлось заменять куском гвоздя, поэтому мы потратили целый час на то, чтобы протащить новонареченного «Тигриса» через пролом в стене до критической точки, где пологий откос сменялся крутым уступом. Сколько мы ни пытались заровнять этот уступ глиной, течение упорно подмывало снизу нашу насыпь, и когда «Тигрис» наполовину повис в воздухе над перегибом, все затаили дыхание. Выдержат ли восемнадцатиметровые бунты камыша и тонкие стальные салазки такую нагрузку?

К нашему облегчению, исполин благополучно перевалил через край уступа и заскользил вниз под напором своих тридцати трех тонн. С громким всплеском он врезался в реку, и тысячная толпа вложила свой восторг в ликующие крики, когда широкая носовая часть ладьи поднялась на воде с легкостью надувной резиновой утки. Лишь корма еще продолжала лежать на суше.

Вот это плавучесть, вот это сила! Я подбежал ближе, чтобы удостовериться, что рабочие крепко держат веревки, не дадут течению унести корпус судна, на котором еще нет ни надстроек, ни рангоута. Однако в ту самую минуту, когда нос корабля возвысился над водой, корма вдруг круто остановилась. Раздался оглушительный треск ломающегося дерева, и я увидел, как стальные балки под широким корпусом изгибаются, будто лапша. Дородный исполин медленно опустился брюхом на берег, словно непокорный бегемот, не желающий входить в воду, и восторги аплодирующих зрителей сменились дружным сетованием и криками отчаяния.

Лежит — и ни с места... Нос спущен на воду, омывается струями Тигра, а окруженная зрителями корма прочно застряла на суше в Садах Эдема. Какие-нибудь метры отделяли ее от воды, и целая армия добровольцев ринулась вперед, чтобы столкнуть ладью на реку. Куда там! Лишь немногие доставали плечом до изогнутой вверх кормы, а ноги тех, кто пробовал упереться в борты, утопали в рыхлой земле и в иле.

Вооружившись лопатами, мы стали подкапываться под ладью, чтобы выявить повреждения и попытаться пропустить воду под кормой. Вариация на тему о пророке и горе: если корабль не идет к реке, пусть река придет к кораблю!

Сановники учтиво попрощались и отбыли под охраной полиции. Вечерело, заморосил дождик, и толпа начала расходиться. Хуже всего было то, что индейцам пришлось накануне вылететь к себе в Боливию, чтобы не просрочить обратные билеты. А ремонтировать без мастеров с Титикаки, если окажется, что бунты и веревки повреждены, нам будет очень непросто... Какие беды натворили обломки стальных и деревянных балок? Чтобы выяснить это, надо было обнажить широкое днище двойного корпуса. Ночь принесла с собой неожиданно холодный ветер. Пришлось бежать за теплой одеждой. Великолепные молнии расписывали ослепительными трещинами черное ночное небо.

Мы работали поочередно немногими наличными лопатами. Английские телеоператоры установили светильники на крыше гостиницы, чтобы нам было виднее, и молодой член их бригады, Дэвид, рассказал мне по секрету, что ему приснился нехороший сон, будто целое стадо овец поднялось на борт камышовой ладьи и принялось ее пожирать в отместку за убийство своих сородичей. Однако Гатаэ и его товарищи рассуждали иначе: шести барашков мало для такого большого судна, надо было принести в жертву быка!

Только я выслушал эти мрачные комментарии, как рокот мотора и яркий свет фар могучего советского грузовика заставили нас отложить в сторону лопаты. Неожиданный гость перевалил через обломки дерева и покореженное железо в проеме стены и занял исходную позицию, словно намереваясь загнать всех нас в реку. Два плечистых русских водителя выскочили из кабины, и с помощью Юрия мы объяснили им, что пока наша ладья не окунулась в воду, бунты хрупкие, как хрустящий хлебец. Общими усилиями мы пристроили перед высоким капотом толстые камышовые кранцы, нарастив их взятыми со стапелей деревянными балками, чтобы тяжелый грузовик не ушел в воду вместе с кораблем. И не успели мы оглянуться, как без лишних церемоний начался необычный спуск на воду. «Тигрис» стронулся с места и медленно погрузился в кашу разрытого нами ила. Течение унесло щепки и ил, но ладью мы удержали на канатах и пришвартовали к плавучей пристани, которую заблаговременно соорудили из камышовых связок возле гостиничной террасы. В свете фар было видно, что вместе с судном погрузились в воду погнутые рельсы и салазки. Русские водители простились и уехали. Нам оставалось дожидаться утра, чтобы определить характер повреждений. «Тигрис» лежал на воде как-то неровно, вроде бы с левым носовым креном.

Едва рассвело, как мы все уже были на месте. Наша новая ладья выглядела замечательно. Больше и внушительнее, чем любая из обеих «Ра». Борты вздымались высоко над мутной гладью реки, и на них не было видно ни одной ссадины. Однако наши опасения насчет крена подтвердились. При всем искусстве наших мастеров и совершенстве обводов судна в носовой части осадка была чуть больше. Но этот изъян вполне можно было исправить при размещении груза. Кто-то высказал предположение, что крен был вызван быстрым намоканием камыша — ведь нос лег на воду на несколько часов раньше, чем корма. Мы отнесли эту мрачную догадку к разряду нехороших шуток. Другое дело, что сломанные салазки могли распороть бунты в носовой части.