Экспедиция Оюнсу - [2]

Проснулась она через несколько часов от того, что ее трясет за плечо Макс. Егерь довез их до какого-то захолустного населенного пункта, высадил из машины и уехал, не задавая вопросов, не объяснив, что делать дальше, где искать помощь, ничего. Просто высадил посреди накрытой безветренным снегопадом улицы и уехал, вот и все. Отогревшихся за время поездки молодых людей спросонья охватил озноб, но замерзать им пришлось недолго. Через минуту к ним уже бежали вооруженные военные с оружием наизготовку и грозными окриками «Стоять!» и «Руки вверх!». Оказалось, что Марина с Максом находятся на территории какого-то секретного военного объекта, прямо в самом его центре, и никто не понимает, откуда они там взялись. Всякие-разные часовые-постовые-караульные не видели и не слышали никакого внедорожника, а колею от его колес быстро засыпало снегом, и отследить ее получилось то ли на двадцать, то ли на тридцать метров, и это ничего не дало.

Вот с этого момента проблемы в ее жизни возобновились и продолжаются по сей день. Сначала военные приняли их за иностранных шпионов. Горнолыжный костюм Марины был заляпан кровью, и это резко усугубило их подозрения. Молодых людей немедленно заковали в наручники, заперли в каком-то подвальном каземате и устроили очень агрессивный допрос, хорошо хоть без рукоприкладства. Их рассказу о чудовищной резне в отеле Оюнсу никто не поверил. Его даже не стали дослушивать целиком, сразу заявили, что никакого отеля в долине Оюнсу нет. На просьбы Марины позвонить ее отцу военные не реагировали до тех пор, пока не подняли свой секретный объект по тревоге и не проверили весь личный состав. Убедившись, что все живы и кровь на снаряжении молодых людей чья-то еще, военные доложили в какой-то свой штаб, после чего заявили, что завтра за ними приедут. Потому что погода стоит нелетная, а ехать предстоит двести километров, то есть по местным ухабам, да еще под снегопадом, это часов пять минимум, поэтому никто не попрется сюда, на ночь глядя.

А до тех пор задержанные будут порознь содержаться на местной гауптвахте, потому что вторглись на территорию секретного государственного объекта, а это преступление. И вообще, пусть радуются, что их не перестреляли часовые, ибо оружие против таких вот нарушителей на данном объекте применяется без предупреждения. Судя по тону офицера, говорившего все это, было несложно понять, что этих самых часовых ждет неминуемая расплата за то, что они никого не пристрелили, а самому офицеру угрожает кара ничуть не меньше за то, что его подчиненные допустили проникновение посторонних на секретный объект. В заключение он посоветовал им хорошенько вспомнить все, что они знают об этом якобы егере, который, по их же словам, якобы просто взял и привез их на машине внутрь секретного объекта, окруженного двойным периметром различных заграждений и единственными воротами, находящимися под неусыпной охраной.

Ночь прошла жутко. Оказавшись одна, в грязной полутюремной камере без удобств и постельного белья, на замызганном матрасе и в полумраке тусклого освещения, Марина едва не сошла с ума из-за вернувшихся кошмаров. Как только надзиратели выключили свет на ночь, воцарившийся мрак ожил булькающим сипением ходячих трупов, шаркающими шагами маньяка и тихим, почти беззвучным издевательским смехом. От поистине животного ужаса Марина орала и визжала так, будто ее на самом деле потрошит жуткий кровожадный монстр, явившийся за ней из отеля. На ее леденящие душу вопли сбежалась охрана, свет включили, мечущуюся в полубезумном бреду по камере девушку отловили и вызвали начальство. Начальство в виде все того же усталого офицера велело вколоть Марине успокоительное и вняло ее мольбам не выключать в камере свет, отказав при этом в просьбе перевести ее в камеру к Максу или хотя бы оставить с ней в камере кого-нибудь из надзирателей.

Под успокоительным и при свете галлюцинаций у нее больше не было, что доказывало факт отсутствия на данном секретном объекте ужасающего монстра из несуществующего отеля. Однако заснуть Марина так и не смогла и до прибытия следователей не сомкнула глаз. Она даже не сумела заставить себя позавтракать, потому что в солдатской каше, которую принесли в камеру в грубой алюминиевой тарелке, ей чудились личинки трупных червей и оторванные человеческие пальцы. Позже выяснилось, что Макс чувствовал себя ненамного лучше, просто он не орал, потому что психика чемпиона в экстремальном виде спорта более стойко переносила галлюцинации.

Следователи прибыли ближе к полудню, и Марину с Максом повезли в Хабаровск, в какие-то военные следственные органы, так сказал один из дознавателей, или кто он там был, неважно. Снегопад все еще шел, поэтому везли их в обычном автозаке для перевозки зеков, и всю дорогу следователей интересовали все те же вопросы: как молодые люди сумели проникнуть на ядерный объект и кто этот якобы егерь, который их туда привез. Не составляло труда понять, что в рассказ Марины и Макса о кровавой резне в отеле они не верят абсолютно, он их вообще не интересует. Зато тот факт, что молодые люди внезапно не смогли вспомнить ни номер внедорожника егеря, ни его имя, ни лицо, ни даже дать его описание, явно говорил следователям о многом. Все, что Марина с Максом могли вспомнить о егере, это лишь то, что у оного был тяжелый пронзительный взгляд, скорее недобрый, нежели злой, и то, что над ним постоянно кружила высоко в небе странная птица, очень крупная и с драконьими крыльями. Оба следователя многозначительно переглядывались и продолжали задавать одни и те же вопросы.