Экспедиция идет к цели - [86]
Прежде чем войти в штольню, он безвольно опустился на каменный пол. Ему почему-то не хотелось двигаться дальше. Челюсти свело от ужаса, ноги отказывались идти.
И он впервые подумал, что умереть здесь, пожалуй, было бы лучше всего. Рядом с ними… Он лежал бы здесь, как страж, и в этом была бы его никому не ведомая гордость и слава. Чего он добился за свои сорок восемь лет? Несколько плохих книг с описанием величавых развалин прошлого, профессорское звание, которое присвоили ему еще в Кембридже просто так: не потому, что он прочел несколько сбивчивых лекций о Монголии, а чтобы подкупить, сделать своим слугой… Здесь, в царстве смерти, все земные дела и страсти кажутся ничтожными. «Люди с верой, подав милостыню — хотя бы кусочек сахару, грядут на небо и там великое блаженство получат…» Глупо и невежественно. Он, Бадрах, как отшельник Арше, которому святоши отсекали поочередно руки и ноги, а этот дурак, вместо того чтобы схватить меч, кротко повторял: «Я упражняюсь в терпении!» Хватит!
К черту все каноны о бесстрастии и страдании!
Бадрах решительно встал и кинулся в штольню.
Ледяной грот открылся как-то сразу. Здесь не было ничего, кроме льда вечной мерзлоты. Грот словно бы вырубили в светло-зеленой толще льда. Это был сухой лед, сухой, как камень. Здесь не было света. Большое ледяное помещение казалось совершенно пустым. И только приглядевшись, можно было различить вмурованные в переднюю ледяную стену какие-то странные продолговатые ящики из блестящего металла — по всей видимости, из серебра. То были гробы. Серебряные гробы, наглухо закрытые, может быть даже запаянные, опоясанные золотыми обручами.
Их было не меньше двух десятков, этих странных продолговатых ящиков, и даже сквозь толщу льда смутно угадывались знаки на крышках гробов.
Как ни укреплял свой дух Бадрах, при виде странных ящиков он упал на колени, молитвенно сложил руки.
Он еще тогда, когда открыл этот грот, понял: здесь усыпальница великих ханов… Тех самых, прославившихся завоеваниями и жестокостью…
Чингисхан, Джучи, Чагадай, Угэдэй, Тулуй, Мункэ, Бату, Хубилай, Тэмур… Где бы они ни умирали, их тела привозили сюда.
Бадрах много раз пытался прочитать знаки на крышках гробов, но ничего разобрать не мог. Иногда ему казалось, что это древнее уйгурское письмо, восходящее к согдийскому и древнеарамейскому, иногда мерещились тангутские иероглифы или же квадратное письмо, созданное при Хубилае по образцу тибетского алфавита. Это квадратное письмо почему-то всегда интересовало Бадраха: ведь Хубилай намеревался создать международный алфавит, на котором могли бы писать и монголы, и китайцы, и тангуты, и тюрки, и тибетцы. Он запретил уйгурскую письменность, казнил тех, кто употреблял ее, всячески насаждал квадратное письмо, открыл специальные школы. Но увы: квадратное письмо так и не привилось.
Скорее всего, на серебряных крышках уйгурскими знаками написаны имена покойников или же заклинания — мантры.
Если бы взломать ледяную стену и вынуть гробы… Но о подобном святотатстве Бадрах не помышлял, не смел помышлять, если бы даже за тело каждого хана ему заплатили несколько миллионов долларов.
Зачем? Весь пол ледяного грота был завален сокровищами, испускающими даже при слабом свете фонаря нестерпимое сияние: золотые статуи будд, просто слитки золота, ларцы с бриллиантами. Алмазы, изумруды, рубины разной величины. Женские украшения, бирюза, янтарь, серебряное дерево, упирающееся в потолок грота, мешочки с жемчугом, золотые троны, серебряные пайдзы с уйгурскими письменами — всего не перечислить. И тут же были свалены древнеперсидские, китайские рукописи и книги; редчайшие тангутские книги — бабочки — целая библиотека; санскритские рукописи на пальмовых листьях; древнеегипетские папирусы; письмена на пергаменте — все, что было привезено из разграбленной Европы, Азии, Индии, Африки. Книги, рукописи, свитки — они были навалены грудами, курганами. Книгами оказались забиты, как он знал, пещеры на всех этажах, к этим книгохранилищам вели специальные штольни. Некоторые пещеры оказались завалены серебряной и золотой конской сбруей, военными доспехами. В одной находилась посуда: греческие амфоры, китайские вазы из тончайшего фарфора, узорчатые штофы и… черепа, оправленные в серебро.
В других пещерах помещались красочные буддийские полотна, златотканая парча и европейские иконы с тяжелыми золотыми окладами, статуи богов и статуи-портреты и просто портреты, по всей видимости, полководцев и ханов, их жен и сыновей.
В некоторых гротах стояли огромные бронзовые статуи, и внутрь каждой из них были вложены санскритские рукописи на пальмовых листьях, священные предметы культа, ларцы с драгоценностями, золотые тибетские книги, груды красного коралла, жемчуг. Бадраха особенно интересовали эти статуи, так как они, несомненно, принадлежали в свое время тибетцам или последователям тибетского буддизма, которые всегда вкладывают внутрь статуй наиболее ценные предметы культа. Эти статуи как бы говорят нам: «Ищи драгоценность в цветке лотоса, на котором я восседаю!»
Были тут и плиты с высеченными золотом наставлениями кагана своим сыновьям:
