Экспедиционный корпус - [26]

Занятия в лагере почти совершенно прекратились. Многие офицеры, забросив военные дела, кутили в ресторанах и офицерском собрании. Высшее начальство без конца заседало в штабе под председательством генерала Лохвицкого. Придумывались способы вернуть солдат «на истинный путь» и снова бросить на фронт. Штаб часто слал телеграммы в Петроград, требуя инструкций для дальнейших действий и прося командировать во Францию полномочного представителя Временного правительства, который сумел бы убедить солдат в необходимости продолжать войну.

В одноэтажном каменном доме, недалеко от офицерского собрания, происходили заседания отрядного комитета. Присутствовали обычно только солдаты. Офицеры, избранные в комитет, на заседания не являлись.

Помнится, отрядный комитет обсуждал вопрос о немедленном возвращении всех русских солдат в Россию. Столкнулись две точки зрения. Председатель комитета Балтайс горячо доказывал, что мы не имеем права нарушать договор с союзниками, обязаны остаться во Франции и итти на фронт.

– В противном случае, – говорил он, – нас разоружат, как бунтовщиков, и все равно пошлют на передовые позиции рыть окопы.

Противоположную точку зрения отстаивал его заместитель Глоба:

– Договора с союзниками мы не подписывали, поэтому нечего нам и выполнять его. Солдаты не хотят воевать против таких же, как они, рабочих и крестьян Германии и Австро- Венгрии. Солдаты не хотят защищать интересы буржуазии, не желают поддерживать Временное правительство, состоящее из помещиков и капиталистов. Нам незачем воевать, нечего здесь защищать, у нас нет сейчас ничего. Нужно не просить Временное правительство о нашем возвращении в Россию, а требовать, и требовать настойчиво!

– Балтайс и его сторонники, – продолжал Глоба, – боятся того, что нас здесь обезоружат и отправят на фронт рыть окопы. Этого бояться нечего. Винтовки, залитые нашей кровью под Бремоном и Курси, мы не сдадим и вернемся с ними в Россию, где они еще пригодятся. Наши русские братья, погибшие во Франции, своей жизнью расплатились за эти винтовки, и отнять их у нас никто не имеет права.

Глоба предложил послать телеграммы Временному правительству, Совету рабочих и солдатских депутатов, французскому правительству и командующему фронтом с требованием о немедленном возвращении русских войск на родину.

За предложение Балтайса голосовали пять членов отрядного комитета, за предложение Глобы подняли руки семь человек. Телеграммы тут же были посланы в четыре адреса.

На следующий день все роты и команды были поставлены в известность о телеграммах. Члены комитета сообщили солдатам подробности заседания, происходившего накануне. Большинство солдат возмущалось поведением Балтайса и требовало замены его Глобой, хотя Глобу знали немногие: он был незадолго до этого выбран в отрядный комитет от первого особого полка и выступать перед солдатами ему еще не приходилось.

Время шло. Балтайс часто посещал генерала Лохвицкого и подолгу с ним беседовал. О чем они говорили – оставалось тайной. Иногда Балтайс рассказывал членам отрядного комитета о своих беседах с Лохвицким. Он сообщил, например, что Лохвицкий будто бы очень жалеет солдат и советует им одуматься, пока не поздно, что представитель русского командования во Франции, назначенный вместо генерала Палицына, генерал Занкевич собирается якобы принять самые суровые меры против вышедших из подчинения войск.

Возможно, Балтайс говорил правду, но ему уже мало верили, солдаты считали его генеральским приспешником.

А грозные тучи все больше сгущались над ля-Куртином, Офицеры все реже показывались в своих частях. Даже те, которые были присланы Временным правительством, так называемые «революционные офицеры», стали избегать встреч с солдатами.

Прошел июнь. Положение оставалось прежним. Большинство офицеров продолжало пьянствовать, высшие чины заседали и слали тревожные сигналы в Петроград.

Отрядный комитет никак не мог найти общий язык. Некоторые солдаты, чувствуя полное безвластие, стали вести себя недопустимо. Участились случаи краж из военных складов, которых в ля-Куртине было много. Начало кражам положили кое- кто из офицеров. Командиры, зная, в какой день стоят в карауле их любимчики и приверженцы, посылали в склад денщиков, и те тащили оттуда сукно, хром на сапоги и прочее. Крали также продукты и продавали их местному населению, которое в это время очень нуждалось.

Сознательные, честные солдаты боролись против этих безобразий и сдерживали многих.

*

Пятого пли шестого июля в ля-Куртин приехал из Петрограда представитель Временного правительства. В первые дни пребывания в лагере он совещался с генералом Лохвицким и другими высшими офицерами дивизии. На одном совещании присутствовал и Балтайс. Что было решено тогда, – солдаты и даже члены отрядного комитета не знали. Только спустя некоторое время представитель Временного правительства заехал в отрядный комитет и договорился о дне и часе общего собрания дивизии, на котором обещал сделать доклад о положении в России.

В тот же день отрядный комитет разослал извещения полковым и ротным комитетам. На общее собрание дивизии предлагалось явиться в полном вооружении под командой ротных командиров и начальников команд, а в случае отсутствия их – под командой председателей ротных комитетов, которым вменялось в обязанность подготовить людей к смотру и собранию по всем воинским правилам.