Экспат - [34]

— Я бы так не сказал, — вздохнул Александер, поднимаясь с колена. Его универсальный сканер уже прятался в наплечник.

— Что–то не так?

— Это Джимми Два Шага. Радужка совпадает, отпечатки совпадают. За его живую голову давали три тысячи жетонов или одну большую «бусину». Не торгуясь.

— А за мёртвую?

— Тысяча.

Опустевшая улица выслушала короткие матерные тирады.

— Ну так что, оставим труповозам тело? — осведомился Александер.

— Которому отпилят голову ещё до их приезда? — заржал Ленни.

— Вот уж дудки, — буркнул А. Н. — Зря мы, что ли гермопакеты таскаем? Заполним инертным газом и закинем в «сидор». Доставайте ножи. И не забудьте руку.

— А радужка на что?

— Вы не хуже меня знаете бюрократов. Им только дай волю затянуть выплаты. Перестрахуемся.

Длинный «колониальный» нож, несколько коротких ударов. Кровь на костяном цвете, переругивание. Круглые глаза выглядывающих из замызганных, запыленных окон. Вскрики ужаса из кустов. Эрнесту было плевать. Атмосфера давно должна была разжечься, и лучше уж они слегка поднимут денег перед тем, как всё запылает.

А вот короткие очереди с соседних улиц — сухие лазерные и гулкие дробовые — его совсем не радовали. Оставалось только надеяться, что с жестью соседи не перемудрили. И продвигаться вперёд. По вымершим улицам. Два квартала они прошли спокойно, не встретив ни единой живой души. Только бешеная псина попыталась укусить Ленни за икру. И получила выстрел в упор.

— Ну и зачем? — осведомился Эрнест.

— Шеф, вы когда–нибудь получали уколы от бешенства?

— Брось, уже давно есть специализированные биотики.

— На них может, офицерская страховка и распространяется. А рядовая — чёрта с два. Поверьте, я уже испытал на своей шкуре.

Эрнест пожал молча плечами, увидел расширившиеся глаза подчиненных. Дернулся в сторону, но не успел. В спину прилетел суровый заряд, по ощущениям — дроби вперемешку с солью. Пришлось лететь лицом в пыль. И слушать, как сверху раздалось три выстрела. Один гулкий дробовой и два сухих разряда. Пауза, дребезжащие ругательства и стон. Отряхиваясь, он увидел старика с растрепанными волосами, сжимающего дымящееся бедро. Его древнее ружье лежало рядом, с медленно тускнеющим багровым пятном попадания.

— Чёрт вас дери, что это было? — в пустоту заорал А. Н. Хотелось добавить кое–что про добычу, но её он очень предусмотрительно отдал Ленни.

Который, в свою очередь, с вытянувшимся лицом опускал полирежимку и глядел на происходящее широко распахнутыми глазами.

— Вы убили Дженни, — всхлипывая, заявил старик. — Вы убили пса моего сына… Он мне ни за что не простит, когда вернётся.

— Откуда вернётся, отец? — спросил сердобольный Александер, пока Эрнест пытался определить место попадания, а Ленни — возможность дополнительного нападения.

— С восьмой экспансии. Он у меня герой. Жена не дождалась, Дженни не дождалась, вот и, наверное, я не дождусь.

Безопасники переглянулись. Восьмая экспансия закончилась десять лет назад шумным провалом.

— Знаешь что, отец, — неожиданно для себя начал Эрнест под внимательными взглядами подчинённых. — Я сам с экспедиционного корпуса. Чиркану сослуживцам, они передадут весточку твоему меньшому.

— Правда? — поднял заплаканные глаза старик. Сердце А. Н. впервые за долгое время горько сжалось. Примерно так же на него смотрел отец на пороге дома престарелых. Перед тем, как Эрнест навсегда его покинул.

— Обещаю, отец. А сейчас бери ружьё, запрись в самом дальнем угле и никому не открывай сутки. Сможешь?

— Смогу, молодой.

— Вот и славно. Ноги в руки и бегом, прочь с улицы!

Безумец всхлипнул, взял на руки труп собаки и ушёл в дом. Едва дверь закрылась, Эрнест скрипнул зубами и прошипел:

— Не так я хотел запалить солому.

— Оно никогда не бывает «так», командир, — философски заметил Александер.

— Знаю, — грубо отрезал Эрнест. Прислушался к ругательствам французов. Языка он не понимал, а вот интонации — вполне. Махнул рукой: — Быстро, рывком, проходим последний квартал и обходим точку рандеву. «Сынов» прижали.

— Обходим точку чего? — уточнил Ленни

— Не сейчас! — на ходу крикнул А. Н., срываясь с рысцы на бег.

Через три минуты он миновал звуки довольно яростного боя. Ещё через три — выскочил на площадь у бывшего опорного пункта. Бросив один взгляд на мёртвое здание участка, жестом подогнал команду, и наконец, вышел в тыл противников. Мысленно содрогаясь от низких звуков. Бьющих по барабанным перепонкам и напоминавших старинное развлечение мальчишек, любящих бить по большому куску жести. Словом, явно напоминающих звуковое ружье окапи. Откуда ему быть в забытых всеми богами районах?

Итак. Баррикада. Довольно грубая — старый мобиль в центре, груды хлама по бокам. Защищает её толпа, одетая бедно, но когда–то чисто (до того, как вокруг пошли облака пыли от выстрелов и разрывов). На руках красные повязки рабочей дружины. Которой запрещено владеть автоматическим оружием, на минуточку. На лицах, кстати, тоже какие–то повязки — они не до конца защищают от сизеватого газа. Но позволяют стрелять. А джентльмен в сильно потёртой десантной броне «городской» расцветки и вовсе имеет респиратор. И именно он палит с ружья палочников.