Эксодус (Книга 3, 4 и 5) - [11]

- Шалом, сын мой.

Они обнялись, и старик с трудом подавил волнение. Акива поднял свечу к лицу племянника и улыбнулся.

- Выглядишь ты чудесно, Ари. Ты хорошо поработал на Кипре.

- Спасибо.

- Я слышал, ты привез с собой девушку.

- Американку, которая оказала нам большую помощь. Собственно, говоря, она человек совершенно посторонний. А ты как себя чувствуешь, дядя?

Акива пожал плечами:

- Как может жить человек в подполье? Я тебя уже давно не видел, Ари... чересчур давно. Пожалуй, уже больше двух лет. Хорошо было, когда Иордана училась здесь в университете. Мы с ней встречались каждую неделю. Ей скоро уже двадцать. Как она? Все еще водится с тем мальчишкой?

- С Давидом Бей Ами? Да, они очень любят друг друга. Давид был со мной на Кипре. Он один из наших самых многообещающих парней.

- Его брат - один из наших, ты знаешь об этом? Бен Моше тоже был его преподавателем в университете. Может быть, мы с ним когда-нибудь встретимся.

- Конечно, встретитесь.

- Я слышал, Иордана в Пальмахе.

- Да, она обучает детей в Ган-Дафне, а кроме того работает на радиостанции, когда та в нашем районе.

- В таком случае она где-то около моего киббуца. Наверно, частенько бывает в Эйн-Оре.

-Да.

- Она... она никогда не говорит, как там все?

- Эйн-Ор всегда прекрасен.

- Может быть, я тоже смогу побывать там когда-нибудь. - Акива сел и налил две рюмки коньяку. Рука у него дрожала. Ари взял рюмку, и они чокнулись.

- Лехаим, - сказал он.

- Я говорил вчера с Авиданом, дядя. Он мне показал расстановку британских сил в Палестине. Твои ребята знакомы с этим документом?

- У нас, конечно, есть друзья в британской разведке.

Акива встал и стал медленно ходить по комнате.

- Хэвн-Харст намеревается ликвидировать мою организацию. Англичане ни к чему так не стремятся, как к уничтожению Маккавеев. Они подвергают нас пыткам, они вешают нас, они сослали весь наш командный состав. Мало того, что у одних Маккавеев хватает мужества, чтобы бороться с англичанами, нам приходится еще и воевать с предателями среди наших собственных людей. Да-да, Ари,... мы знаем, что Хагана предает нас англичанам.

- Это неправда, - резко возразил Ари.

- Нет, правда!

- Да нет же! Только сегодня Хэвн-Харст потребовал, чтобы Национальный Совет помог в ликвидации Маккавеев, а Совет отказался.

Акива заходил быстрее, его гнев заметно усилился.

- А откуда, по-твоему, англичане получают информацию, если не от Хаганы? Эти трусы из Национального Совета предоставляют Маккавеям проливать кровь и погибать. Мало того, эти трусы еще и предают нас. Хитро, правда, но предают! Предают! Предают!

- Я не стану этого слушать, дядя. Мы тоже, в Хагане и Пальмахе, рвемся в бой. По крайней мере, подавляющее большинство. Ты думаешь, нам легко? Но все-таки мы не можем разрушить все то, что с таким трудом создано.

- Вот как! Значит, мы разрушаем?

Ари стиснул зубы и промолчал. Старик продолжал ходить по комнате, затем резко остановился и, подбоченившись, произнес:

- Недаром говорят, что я мастер затевать ссоры даже тогда, когда они совершенно не у места.

- Ничего, дядя, все в порядке.

- Ты уж извини, Ари... Давай лучше выпьем еще по одной.

- Нет, спасибо. Я больше не буду.

Акива повернулся к нему спиной и глухо спросил:

- А как там мой брат?

- Был в порядке, когда я его в последний раз видел. Собирается в Лондон на конференцию.

- Да, узнаю Барака. Говорить он мастер. Так и будет болтать до самого конца. - Акива облизнул губы и нерешительно спросил:

- Он знает о том, что вы, то есть Иордана, ты и Сара, встречаетесь со мной?

- Думаю, знает.

Акива посмотрел племяннику прямо в глаза. Его лицо выражало глубокое страдание.

- Он... он когда-нибудь спрашивает обо мне?

- Нет.

Акива коротко и сухо рассмеялся, затем опустился на стул и налил себе еще коньяку.

- До чего же странно все получилось. Всегда сердился я, а он все прощал. Ари... я очень устал. Еще год, еще кто знает, когда это все кончится, и сколько я еще протяну. Конечно, ничего не может стереть те муки, которые мы причинили друг другу, но... он должен найти в своем сердце силы, чтобы сломить это молчание. Ари, он должен простить меня хотя бы во имя нашего отца.

Глава 3

Около сотни колоколов церквей Старого города и Кедронской долины, Масличной горы и Сионской горы, присоединились к торжественному звону гигантской колокольни имка. В Иерусалиме было воскресенье, христианский день отдыха.

Давид Бен Ами повел Китти в Старый город через богато разукрашенные Дамаскские ворота, и они пошли по Виа Долороза - Крестному пути - к Львиным воротам, откуда открывался вид на Кедронскую долину, на могилы пророков, Авессалома и Марии, и на Масличную гору, где, по христианскому преданию, состоялось вознесение Христа.

Они шли по узким переулкам, по арабским базарам, мимо маленьких лавчонок, где всюду шел отчаянный торг. У мечети Омара на ступеньках лежали сотни пар обуви. Бородатые евреи стоя рыдали у Стены Плача, западной стены древнего храма. До чего это все странно, снова и снова думала Китти Фремонт. Именно здесь, в этих заброшенных унылых горах, как в фокусе, тысячелетиями сходились сотни цивилизаций. Почему именно здесь, почему именно этот клочок земли, эта улица, эта стена, эта церковь? Римляне и крестоносцы; греки, турки и арабы; ассирийцы, вавилоняне и англичане; всех их влекло именно сюда, в город презренных евреев. Он и свят, он и проклят. Сила и слабость; все, что есть в людях хорошего, но и все дурное - все воплощено в нем. Крестный путь и Гетсимана. Тайная вечеря, последняя вечеря Иисуса, которая была в сущности Седером еврейской Пасхи.