Эксодус (Книга 1 и 2) - [11]

- Да, мистер Бен Канаан, мы восхищаемся вами; мы чувствуем, что если вам удастся выгнать англичан из Палестины, то может быть, и мы сумеем сделать когда-нибудь то же самое здесь на Кипре.

- Я извиняюсь, мистер Мандрия, - сказал Ари. - Видно, я изнервничался, он произнес эти слова чисто механически.

Резкий вой сирен прервал разговор. Мандрия открыл венецианское окно, ведущее на балкон, и вышел с Давидом. Ари Бен Канаан остался стоять позади. Они увидели бронемашину, вооруженную пулеметами, конвоирующую колонну грузовиков, поднимающуюся со стороны порта. Грузовиков было двадцать пять, по обеим сторонам шли вооруженные пулеметами джипы.

Грузовики были до отказа набиты беженцами с нелегального корабля "Врата надежды", отправившегося из Италии и пытавшегося прорваться в Палестину через английскую блокаду. Английский миноносец протаранил "Врата надежды", судно оттащили в Хайфу, а беженцев немедленно перевезли на Кипр. По мере приближения к дому Мандрии сирены выли все пронзительнее. Один за другим проезжали грузовики. Трое мужчин смотрели с балкона на эти нагромождения человеческого горя. Это были вконец измученные, растерянные люди, доведенные до последней степени изнеможения. Сирены выли не переставая, и у ворот старого города колонна повернула на саламинское шоссе в сторону караолосских лагерей. Потом колонна исчезла, но вой сирен раздавался еще долго.

Давид Бен Ами стоял, сжав кулаки и стиснув зубы, его лицо побледнело от бессильного гнева. Мандрия тихо плакал. Один Ари Бен Канаан не выражал никакого волнения. Они вернулись в комнату.

- Я знаю, вам нужно поговорить о многом, - сказал Мандрия, всхлипывая. - Я надеюсь, что ваша комната вам понравится, мистер Бен Канаан. Мундир, бумаги и такси на завтра мы достанем. Доброй ночи!

Как только Давид и Ари остались одни, они бросились обниматься. Сильный Ари поднял Давида в воздух, словно маленького ребенка, и опустил обратно на пол. Они долго смотрели друг на друга, восхищались чудесным видом друг друга и обнимались вновь и вновь.

- Как там Иордана? - нетерпеливо спросил Давид. - Ты ее видел перед отъездом? Она что-нибудь передавала? Ари почесал подбородок, словно что-то обдумывая.

- Подожди...

- Ну, давай, Ари! Вот уже два месяца, как я сижу без письма...

Ари вздохнул и достал конверт, который Давид тут же выхватил у него из рук.

- Я его спрятал в резиновом мешочке. Когда я добирался сегодня ночью вплавь, я только о том и думал, что ты свернешь мне шею, если я намочу твое письмо.

Давид уже ничего не слышал. Он поднял письмо близко к глазам и при тусклом свете читал слова женщины, любящей его и тоскующей о нем. Затем он нежно сложил письмо и осторожно спрятал в грудной карман, чтобы читать его еще и еще, потому что пройдут, может быть, месяцы, прежде чем она сможет прислать ему еще одно письмо.

- Как она там? - спросил Давид.

- Я, ей-богу, не пойму, чего моя сестра нашла в тебе такого? Иордана? Иордана - это Иордана. Такая же дикая и красивая и очень тебя любит.

- А как отец-мать, братья, как ребята из Пальмаха, как...

- Постой, погоди минутку. Я ведь не убегаю. Давай по порядку...

Давид вновь достал письмо, прочитал его еще раз. Оба молчали. Они смотрели в венецианское окно, на крепостную стену через дорогу.

- Как дела дома? - тихо спросил Давид.

- Дела дома? Такие же, как всегда. Бросают бомбы, стреляют. Никаких изменений. Такие же дела, как всегда были с тех самых пор, когда мы были еще детьми. Это никогда не меняется. Каждый год мы оказываемся в таком положении, из которого нам. кажется, уже не выбраться. Затем наступает новый кризис, еще хуже предыдущего. Нет, дома все, как было, - сказал Ари, - только на этот раз нам не миновать войны. - Он положил руку на плечи своего меньшего друга. - Мы все ужасно гордимся всем тем, что ты тут сделал в Караолосе с этими беженцами.

- Я сделал все, что было в моих силах. Но метлы - это все-таки не оружие, и ими солдат не обучишь. Палестина для всех этих людей - что луна. Они ни на что уже не надеются. Ари, я не хочу, чтобы ты ссорился с Мандрией. Он хороший товарищ.

- Я не могу переносить этого покровительственного тона.

- А у нас без него и его греков ничего не получится.

- Ты смотри, не попадайся на удочку этим Мандриям всех стран. Они проливают крокодиловы слезы над миллионами наших жертв, но когда настанет решительный момент, мы окажемся в одиночестве. Мандрия предаст нас, как и все остальные. Нас и впредь будут предавать и продавать, как было до сих пор. Нам не на кого положиться, кроме как на самих себя. Помни об этом.

- И все-таки ты неправ, - возразил Давид.

- Давид, Давид, Давид! Я так давно состою в Мосаде и в Пальмахе, что уже не помню, когда все это началось. Ты еще молод. Это твое первое задание. Берегись, чтобы твои чувства не затмили разум.

- Я хочу, чтобы мои чувства затмили разум, - ответил Давид. - Во мне все горит, когда я вижу такие колонны. Живые люди, мой собственный народ, - в клетках, как звери!

- Мы прибегаем в своей борьбе ко всяким приемам, - сказал Ари, - но при всех обстоятельствах мы прежде всего должны оставаться трезвыми. Бывают успехи, бывают неудачи. Главное - всегда сохранять ясную голову.