Экономика добра и зла. В поисках смысла экономики от Гильгамеша до Уолл‑стрит - [123]

В Древней Греции истина долгое время находилась в сфере ответственности поэтов. Эпосы Гомера «Илиада» и «Одиссея» были одними из многих источников возможных ответов на вопросы: что такое человек? что собой представляют боги? откуда взялись наши законы и почему они такие? Поведение персонажей данных историй и поэтическая интерпретация их поступков в значительной степени определяли общее мнение о богах, людях и их взаимоотношениях. С приходом Фалеса поиск истины перешел в ведение философов, а после Аристотеля — ученых. Тем не менее поэтические и прозаические повествования еще на протяжении тысячелетий сохраняли авторитет в вопросе объяснения мира — вплоть до XX века. В Чехословакии времен Первой республики (1918–1938) самые популярные газеты публиковали стихотворения и рассказы, а их авторы имели реальное влияние на формирование общественного мнения. Но сегодня, похоже, такие понятия, как ненаучность, субъективность или повествование, стали почти ругательствами, которыми мы очень быстро списываем со счетов значительную часть возможных представлений о реальности. Нынче привилегированное положение среди интерпретаторов действительности занимают экономисты. Почему?

Последний по времени экономический кризис показал, что экономисты предсказывать будущее попросту не умеют. Им не удалось предугадать его приход и размах. Несмотря на то что такие сбои случаются у экономистов достаточно часто, их по‑прежнему вынуждают делать предсказания или они сами настойчиво продолжают их выдавать — в отличие от представителей других общественных наук. Социологи, политологи, юристы, психологи или философы не очень‑то спешат выступать в роли провидцев, в лучшем случае они предлагают некое свое видение. Почему бы и экономике не быть столь же сдержанной? Почему она с (не)точностью до десятой доли процента дает оценки роста (падения) ВВП, инфляции, безработицы и цен на квартиры? Во‑первых, такие прогнозы служат формированию спроса; во‑вторых, экономика демонстрирует заметные усилия, чтобы как можно больше быть похожей на физику, точную науку о неодушевленных объектах, которая, вероятно, ближе всех подошла к предсказанию будущего.

Мы часто не можем объяснить прошлое, а хотим описать грядущее. Философ Карл Поппер в своей книге «Нищета историцизма» приходит к выводу, что объяснить причины оставшихся в прошлом событий практически невозможно, точнее, их «толкований» может быть сколько угодно. За иллюстрацией ходить далеко не надо: экономисты, к примеру, и по сей день не сошлись во мнениях о причинах Великой депрессии 1929 года; впрочем, нет единого ответа и на вопрос, почему она закончилась. Хотя сегодняшний кризис мы испытали на собственной шкуре, нам все равно не удалось понять, почему он произошел.

Прогнозы и самоаннулирующиеся пророчества

Первая большая — и вполне очевидная — трудность в том, что невозможно предвидеть непредвидимое. Здесь прямое противоречие. Если бы можно было заранее знать события будущего, то оно не было бы непредсказуемым. Внимательные свидетели происходящего (неважно, экономисты они или физики) могут выявить тренд и экстраполировать его. Но сами события, то, что произойдет в жизни, мы предсказать не в состоянии. На основе некой придуманной нами модели мы можем лишь предположить, что будет, но мир вокруг нас — это не модель.

Для предвосхищения будущего у нас есть волшебное заклинание: мы каждый раз произносим ceteris paribus, что означает «при прочих равных условиях» или, по‑другому, «исходя из предположения, что ничего не изменится». Кроме того, что это звучит как абракадабра, мы должны признать, что реальность имеет тенденцию не быть ceteris paribus. Вполне возможна ситуация, когда сотни тысяч экономистов отслеживают влияние ошибочных параметров, а тем немногим из них, кто указывает на релевантные величины, никто не верит.

Более того, любой настоящий пророк несет с собой свое проклятие. Вспомним лишь о не желающем пророчествовать библейском Ионе, которого бросили в море, где его проглотил кит. По велению Бога кит выплюнул Иону на берег через три дня и три ночи, и провидец пошел в город Ниневия, которому должен был предсказать гибель. Он неохотно предрек городу темное будущее. Но — внимание — люди приняли его предупреждение близко к сердцу (кто бы мог подумать?) и покаялись. История имела счастливый конец для всех, но только не для Ионы: ничего ведь не случилось! Как раз потому, что информация, принесенная им, была достоверна и люди ее учли, провозвестие не исполнилось, город избежал уничтожения. И Иона чувствовал себя как царь помешанных. Суть истории понятна: мы всегда недооцениваем действительно хороших пророков.

Почему так происходит, прекрасно объясняет Нассим Талеб в книге «Черный лебедь»: если бы кто‑нибудь в 2001 году был настолько хорошим аналитиком международных отношений и экспертом по терроризму, что смог бы предугадать тип подготавливаемого на США нападения и, более того, разработать эффективные меры превентивной защиты и убедить в их необходимости свое руководство, что бы тогда было? Ничего, так как предоставленная им информация позволила бы избежать исполнения предсказания. А любезный наш (истинный) пророк в лучшем случае канул бы в безвестность. В худшем — вошел бы в историю как разжигатель войны, пессимист и самый бесполезный регулятор всех времен. Ведь из‑за него мы, с целью обеспечения безопасности полетов, должны были бы много лет разуваться в аэропортах и проходить крайне унизительный контроль.