Экономические провалы - [39]

Не могу не заметить сам себе, что в экономических провалах, в нескольких местах, я повторяюсь в изложении причин и последствий, и это происходит оттого, что сжато и сокращенно (без повторений) мне писать некогда, за недостатком свободного времени, а потому я и остаюсь при том изложении, какое диктует мне внутренний голос. Всякий из нас знает, по опыту на самом себе, что внутренний голос многократно раздается внутри нас по тем предметам, которые внедрились в тоскующее сердце. Повторюсь еще раз: эти наболевшие предметы составляют в моем сердце самое горестное ощущение и выражаются в следующем: бедное и убогое денежное положение России, поверженной в невылазную трясину долгов; бедные крестьяне, в полинялых и дырявых ситцевых рубахах, лишенные сбыта льна и разоренные кабаками; бедные мелкопоместные помещики в количестве, конечно, более 50 тыс. семейств, лишенные крова и безбедного существования и не знающие, какая постигнет участь их бесприютных детей и т. д., и т. д.

Затем щемит сердце другая сторона медали: счастливая Америка, обирающая нас 50 лет за хлопок и вытянувшая из нас миллиарды; счастливая Германия, возвысившая свое политическое значение на счет упадка нашей политической силы;

счастливая Европа, высосавшая из нас всю старую монету времен Петра, Екатерины и Александра I и все сибирское золото и захватившая в залог, посредством закладных листов, многие русские земли! Не правда ли, есть отчего почувствовать нытье и тоску сердца и есть отчего подпасть под гнет невыразимого горя?

Вполне сознаю, что экономические провалы со всеми их подробностями не стоят, в смысле практической пользы, той одной строки, которая года три назад напечатана была (кажется, в "Современных известиях") и которая ясно и коротко определила, в чем кроется спасительное благоустройство русской жизни.

Статья эта задала себе вопрос: "Что нам нужно?" и ответила на него одною строкой: "Нужно хотя бы восьмушку Бисмарка".

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОВАЛЫ ПО ВОСПОМИНАНИЯМ С 1837 г. (ЗАКЛЮЧЕНИЕ)

Недели через три после напечатания "Экономических провалов" я приступил к прочтению их с самым напряженным вниманием. Мысли мои перенеслись в давно минувшее время, потом смешались с настоящими событиями и затем невольным образом устремились в будущую непроглядную даль. Из всего этого вышло целое наслоение критических взглядов на свой собственный труд: то обвинительных, то оправдательных, то отрицающих всякую надежду на выход из окружающих нас экономических затруднений, то имеющих слабое упование на освобождение русской жизни от накопившихся, в течение 50 лет бедственных угнетений.

Не скрою того, что написание "провалов" потребовало гораздо больших усилий, чем я предполагал, потому что мне не раз приходилось вытягивать из себя за 50 лет уснувшие воспоминания, и если читатели найдут мое повествование в некоторых местах довольно непоследовательным, то это едва ли можно отнести к прямой моей вине, потому что за давно прошедшим временем самые мысли и думы не могли быть стройными и поневоле являлись смешанно и сбивчиво.

Кроме того, в определении минувших действий властных лиц встречаются противоречия: одно и то же лицо то одобряется, то порицается, но в действительности это так и было, и избежать этого противоречия невозможно, не исказив верность современных взглядов и мнений, которые одобряли, например, сооружение железных дорог и порицали самый способ сооружения и делавшиеся для постройки заграничные займы. Точно так же, в знаменательное время уничтожения крепостной зависимости, в общих взглядах существовало полнейшее противоречие: все одобряли освобождение крестьян с землею, и в то же время все порицали равнодушие правительства к положению лично помещиков и угнетение землевладения уничтожением опекунских советов, без замены их новым кредитным учреждением с дешевым и доступным кредитом.

Вместо заключения представляю благосклонным читателям простой отчет в тех мыслях, которые роились у меня в голове после прочтения "Экономических провалов", излагая их совершенно в том порядке, в каком они появлялись в моем воображении, так что очерк мыслей составляет, так сказать, стенографию разговора, происходившего с самим собою, под диктовку внутреннего голоса. Вот первое наслоение мыслей.

После калейдоскопного появления в моем воображении бывших событий, после неясных и смешанных воспоминаний, сам не знаю почему, по прочтении "Экономических провалов", я остановился на слове: безумный! безумный! Затем из этого слова стало развиваться дальнейшее мышление. Зачем ты, безумный, наделал себе изданием в печать "провалов" огромную массу врагов? Вникни.

Затронув интересы бумагопрядильных и ткацких фабрикантов (провал третий), ты образуешь в них враждебное настроение.

Говоря о повороте чайной торговли на Кяхту для оживления Сибирского тракта и для уменьшения выпуска монеты за границу, затрагиваешь (провал четвертый) интересы всех чайных торговцев, основавших свою деятельность на распродаже чаев, привозимых из-за границы.

Выясняя вредоносность Главного общества железных дорог (провал пятый), задеваешь учреждение, имеющее почти полугосударственное значение.