Экономическая безопасность страны - [24]

О промышленной политике и структурных сдвигах в экономике. «В упоминавшейся семилетней давности статье автора этих строк «К дискуссии о вариантах экономической стратегии» содержался раздел «Чем успех грозит России?», в котором констатировалось, что в результате радикально-либералистской политики «доля добывающих отраслей (и без того высокая) возросла, а доля потребительского сектора (и без того низкая) соответственно сократилась». Иными словами, отмечалась «резко прогрессирующая тенденция сведения отечественного производства к добывающему сектору». Сегодня этот «прогресс», не секрет, достиг новых рубежей, хотя ясно, что приоритеты народно-хозяйственного развития должны быть другими, причем фиксируемыми в концепции государственной промышленной политики. И они известны – наукоемкие сферы («новая экономика») и потребительский сектор (причем эти приоритеты в современной экономике вполне сопрягаемы), как известны и те инструменты и алгоритмы промышленной политики, с помощью которых возможно замотивировать перераспределение инвестиционных ресурсов корпораций добывающего сектора в «новую экономику» [Там же. С. 11–12]. (Между тем один из известных представителей радикального либерализма заверяет, что в стране «происходит структурная подстройка», да еще и «с постиндустриальными выходами» [Там же. С 4–5]. В чем же он таковые усмотрел? Оказывается, в росте числа зарегистрированных факсов, пейджеров и мобильных телефонов. С учетом того, что все это плоды научно-технического прогресса, как известно, зарубежного происхождения, комментарии, очевидно, излишни).

Отсюда вывод: происходящие вследствие реформационной «шокотерапии» народно-хозяйственные структурные сдвиги по своей направленности прямо противоположны тем, которые требуются для эффективного экономического роста в рыночных условиях; иными словами, либералистская реформа стимулирует «структурную перестройку наоборот».

По поводу антиэтатистского синдрома. Такой синдром периодически возникает в разных странах. Характерен он и для российских либеральных реформаторов. На первых порах преобразований его в какой-то мере можно было объяснить как реакцию на монополизацию экономической жизни государством при советской власти. Но годы идут, а синдром сохраняется и усиливается. Логика теперь состоит в том, что взаимоотношения государства и экономики отождествляют с произвольным вмешательством госорганов в действия предпринимателей, т. е. с административными барьерами, нелегальными принудительными поборами с бизнеса, коррупцией и взяточничеством чиновников.

Все эти явления, конечно, – постоянные спутники функционирования государства. Но, во-первых, масштабы их могут быть существенно различными. И их расцвет неслучайно совпал с годами реформ, ибо избранная модель преобразований создавала соответствующую благоприятную почву. Это касается, прежде всего, тех способов, с помощью которых осуществлялась приватизация: если правомерно говорить о коррупционном потенциале тех или иных законов и программ, то приватизационные акты обладали им по максимуму.

Во-вторых (и это главное), роль государства в экономической жизни вовсе не сводится к рассматриваемым злоупотреблениям и его уход из экономики не может не наносить ей, как и ее реформированию, непоправимого ущерба. Согласно справедливому мнению еще одного участника Группы экономических преобразований, «как ключевой общественный субъект, государство должно будет играть центральную роль. Оно, конечно, может потерпеть неудачу по ряду направлений. Оно может попытаться делать слишком много и вследствие этого достичь слишком малого. Оно может стать чисто грабительским, как это имеет место в бесчисленных мелких диктаторских режимах. Тем не менее успешные реформы требуют такой степени государственного вмешательства, о которой большинство реформаторов не задумываются и которая ими отвергается» [Тейлор Л. Первые годы переходного периода / Реформы глазами американских и российских ученых. С. 98].

О доходах и расходах государства, его бремени. Главный автор доклада «Бремя государства и экономическая политика (либеральная альтернатива)» в телеинтервью, связанном с принятием госбюджета 2003 г., поведал миру о своем беспокойстве по поводу роста бюджетных расходов. Между тем, коль скоро за последними стоят человеческие судьбы и приоритеты народно-хозяйственного развития, сокращение госрасходов в качестве самоцели должно быть абсолютно, категорически исключено (хотя, разумеется, их надлежит рационализировать, усиливать «контроль общества за ними, устранять соответствующие злоупотребления чиновников). А значит, печалиться следовало бы относительно не роста расходов как такового, а недостаточности лимитирующей их доходной части бюджета.

Пополнение последней связывается главным образом с размерами налоговых поступлений, а рост таковых трактуется как жестко сопряженный с увеличением фискального прессингования предпринимателей. В данном контексте нельзя не отметить следующее. Во-первых, «шокотерапевты» сами приложили руку к установлению запредельного налогового бремени и долго отрицали необходимость его ослабления. Налоги, действительно, нужно снижать (по мере роста налоговой базы), но так, чтобы это не отражалось на выполнении социальных и иных народно-хозяйственно значимых обязательствах государства.