Экологический роман - [13]

Старого "Тарана" никто из команды не помнил.

Дядю Матвея - никто.

Что в этом створе когда-то вел наблюдения гидролог Голубев - и в голову никому не приходило.

Голубева встретили на Ангальском не как чужого, но и не как своего.Вернее всего - как прохожего. Один из гидрологов - их нынче трое работало на Ангальском - спросил:

- Чего новенького на Большой земле?

- Спрашивает, - будто бы даже и обиделся другой гидролог, помоложе. Сам только и делает целыми днями слушает радио, а теперь "чегоновенького?".

Поднялись на катер.

Мотор завелся сразу же - на прежнем "Таране" такого не бывало, таммешком крутишь да крутишь, с десятой попытки, не раньше, искрапроскочит. Поплыли в створе.

- Ну и что же - Пятьсот первая веселая была? - спросил Голубев. Какое может быть сравнение!

- Никакого, - подтвердил матрос в тельняшке. - Пятьсот первая строилась - концерты делали в Салехарде, самодеятельность зэки исполняли.Аэросани с Лабытнанг на Салехард ходили, автомашины по льду бегали. - Как же иначе-то? Мы же Пятьсот первую обслуживали! Какая погода,какие уровни, толщина льда какая. Каждый час от них звонки. - У них там, среди зэков, кого только не было - и певцы, и танцоры, и клоуны.

- Оригинальный жанр! - подтвердил матрос.

Охотно рассказывали ангальские ребята о недавно минувших, об оченьхороших временах.

- Снабжение было - будь здоров! Мы на ихнем транспорте бесплатно,они на нашем - всегда подбросим. Рядовой конвойный и тот подбрасывал,об офицерском составе говорить не приходится.

Голубеву же четверо геотехников вспомнились, которые первыми вышли на трассу Пятьсот первой: "Плевать мы хотели на твой ледоход!" Военно-морской "Таран" шел двадцать километров в час (прежнему"Тарану" и не снилось), воду за бортом, ее течения и журчания, не слышно,вода билась о металл, в металле гудел двигатель - вот и все, все звуки, а куда,в какую сторону вода течет, с какой скоростью, угадать нельзя. Голубев сказал:

- А ну-ка встану я на вертикаль, опущу вертушку и батометр... - Если вам все еще интересно...

Голубев взял бинокль, сориентировался по веерному створу на вершине Ангальского мыса.

- Вертикаль примерно одиннадцатая.

Матрос и без бинокля подтвердил:

- Она. К ей мы ближе всего.

Голубев скомандовал в машину: "Тихий ход! Становимся на вертикаль!" отдал якорь и, подождав, пока катер снесет течением пониже,подтянулся на якоре: стоп!

Матрос подтвердил:

- Встали аккурат. И с первого же заходу!

Глубина на одиннадцатой была четырнадцать метров с хвостиком, хвостик Голубев считать не стал, 14x 0,6 = 8,4, на восемь и четыре он опустилвертушку, включил лампочку, стал считать сигналы... Тут все стало таким,каким и должно быть: лампочка моргала, вода за бортом подавала естественный свой голос, неторопливый и великолепный своей простотой, бесконечной своей историей.

Десять лет назад Голубев впервые измерил расход в створе Ангальскогомыса, впервые погрузил вертушку - изобретение Леонардо да Винчи - вглубину потока, чувствуя изобретателем и себя. (Музыкант, исполняющийЧайковского, верит в то, что он тоже Чайковский.)

Вертушку пора было поднимать с глубины 0,6Н, но Голубев подал знак: пусть еще вертится...

В Лабытнангах пришвартовались к причалу, только-только успели, какдвинулся в путь, в подъем на Урал, поезд до Воркуты - пять захудалых вагонов и чумазый локомотив. Несовместимыми были для Голубева эти слова -"вокзал" и "Лабытнанги" (то есть "Семь лиственниц"), но они совместились,факт, и каменные дома и этот поезд - ничто не напоминало прежнейфактории: десятка три-четыре домиков, а еще баня, оленщики ездили сюдапариться километров за сто, за двести тоже ездили.

Пассажиров в поезде было немного. Голубев разговорился с одним изних, это был директор рыбозавода на реке Пур, восточнее Салехарда.Директор ехал поездом впервые в жизни.

- Значит, так, - рассказывал он, - баржой привезли мне на заводпаровоз, поставили на заводской двор: "Карауль! Железную дорогу проведем - он тебе пригодится!" Я все гадал - как все ж таки он ходит? Говорят - по рельсам... По рельсам? Я соображаю: для такого большого какие же рельсы-то надобны? Такой-то большой, он же в тундре утопится? Летом?

Летом олени в тундре по колено тонут, а этот? А зимой, а в пургу? Зимойрельсы на метр, того больше, снегом заметет? Ну вот, еду нынче своей жеперсоной на поезде и глазами вижу, как делается, а сердце болит: что мне со своим-то с паровозом делать - железная дорога строиться не будет, паровозна моем балансе. А ребятишки с его все, что можно отвинтить, давноотвинтили, на ребятишек управы нету, хотя бы из самой из Москвы! Кто еепридумал, эту железную дорогу, в нашем Заполярье? Поглядеть бы, a?

Голубев показал глазами - кто... Просто было показать: в купе виселпортрет Сталина.

Директор рыбозавода обомлел.

Голубев сказал:

- Умер же человек. Уже! Или - непонятно?

Остановок у экспресса Лабытнанги - Воркута было множество. Идетчеловек вдоль железнодорожного полотна - мужчина, мальчишка, все равно кто, поднимет-опустит руку, показывая "стоп", экспресс останавливается.

Из тамбура Голубев смотрел на горную быструю-быструю речку Собь (вней когда-то и утонули четверо геотехников), когда в вагон с насыпи сталкто-то карабкаться. Что-то человек в тамбур втаскивал темное и длинное.