Экипаж. Предельный угол атаки - [11]

– Отдайте нам менеджера! – пролаял диспетчер. – Вас мы отпустим. А его надо расстрелять!

Минута молчания была короче, чем пауза между сигналами точного времени.

«Вот оно что, – сообразил Карпатов. – Тот ящик, самый последний. Который якобы забыли в грузовике. Подстава!»

В голове командира экипажа вдруг вспыхнула недавняя картина: Марик – возбужденный, дерганый. Арабы, забрасывающие патроны в грузовой отсек. Неведомый европеец в черных очках, его мобильник, пристальный взгляд. Усердие службы безопасности аэропорта по «обезвреживанию» полицейских, которых привел на хвосте дурковатый Серега.

Началось действительно страшное! Еще звенели, колотились снаряды, а толпа повторно взревела. Ярость биомассы плеснула через край. Охранников смели как картонную изгородь. Взвились палки, арматурные штыри. Одноглазый тип мигом пропал, успел слинять, видя такое дело. Скачками помчался прочь диспетчер. Толпа нахлынула как снежная лавина!

Вот теперь уже летчики бились смертным боем. Терпеть это дело с христианским смирением было глупо, хочешь жить – дерись!

Карпатов работал обоими кулаками. В последние годы командир экипажа раздобрел, заелся, давно не было практики. Он разбил в кровь орущую физиономию, врезал по кривым зубам, обладатель которых никогда не слышал про кариес, отшвырнул страдальца на другого одержимого.

Владимир бросился вперед, очень кстати вспомнив про лучший способ защиты. Он снова бил, ломал растопыренные пальцы, лезущие в лицо. На нем висели визжащие чертенята с чернильными глазами, один вцепился зубами в плечо, другой выкручивал мизинец. Речь о сострадании уже не шла. Он воспитывал подрастающее поколение самым жестким образом, раскрутил как карусель, отправил в толпу сперва одного, затем другого.

Штырь арматуры свалился на стопу, но боли он уже не чувствовал, схватил железку, стал вертеть перед собой. Схлынула толпа, образовался вакуум, что позволило командиру экипажа оценить обстановку, а также достижения и провалы коллег по работе.

Вакуленко отбивался от двух баб, которые лезли на него, растопырив клешни. Он орал на своем великом и могучем суржике, отдирал от себя цепкие длани. Хохол не видел, как сзади к нему подкрадывался юноша, переболевший, судя по коросте на физиономии, чем-то страшным и, безусловно, заразным.

Перепуганный Витька отбивался всеми конечностями, кровь сочилась со скулы на землю. Кто-то толкнул его, Витька не устоял, повалился, но и в партере не потерял достоинство русского летчика. Он крутился, извивался, как танцор брейка, вскочил, вооружился крупной палкой, отоварил первого встречного по хребту и засмеялся злорадно, почти счастливо.

Глотов и Серега держались спиной к спине. Они вошли в раж, орали, совали кулаками во все, что двигалось. Мат царил пятиэтажный. Отбившись, Глотов побежал на выручку Витьке, которого трясли два здоровенных снежных человека. Серега прыгнул, сбил юношу, который уже оседлал Вакуленко, занятого своими делами.

Охранники рассеялись и отбивались поодиночке. Кто-то из них выбрался из толпы, пытался улизнуть.

– Ну что?! – рявкнул Карпатов. – Покажем этим неучам?!

Адреналин хлестнул в кровь пилотов. Серега взревел бизоном, Глотов заулюлюкал, Витька засвистел. Они похватали с земли то, что попалось под руки, встали плечом к плечу и двинулись вперед, кроша и ломая.

Длинная очередь перекрыла рев толпы. Карпатов остолбенел.

– Падай, командир! – Серега толкнул его.

Повалились все. Афганец с перекошенной физиономией, расставив ноги, поливал из автомата поверх голов. Кто-то попытался привстать, и тут же ударила вторая длинная очередь. Карпатов приподнялся – все свои лежали, закрыв головы.

Афганцу было мало, он палил и палил, опорожнил рожок, вставил новый. Пули разлетались веером. Схлынула толпа у здания аэропорта. У стрелка началась истерика. Кровь сочилась с разбитого лба, он что-то каркал, продолжая вести огонь. Ствол автомата раскалился. Афганец вбил третий магазин. Неизвестно, чем кончилось бы все это, но тут к герою подскочил одноглазый босс и задрал горячий ствол в небо. Подлетели еще двое, отобрали автомат.

Толпа опомниться не успела. Началась вторая сцена кровавого действия. В гущу людей врезался «Урал», крытый брезентом. Кто-то не успел отпрыгнуть – захрустели кости. Люди бросались врассыпную, падали, а грузовик неумолимо разрезал толпу. Водитель пробился к летчикам и одноглазому начальнику. Карпатов приподнялся, когда ржавый бампер остановился в шаге от него.

Охранники взбодрились. Двое или трое разгоняли людей, строчили поверх голов, остальные скрутили летчиков, поволокли к машине. Серега по инерции отбивался, попал ботинком кому-то в ухо. Остальные не сопротивлялись. Двое охранников уже топтались в кузове, принимали пленников, бросали на дощатый настил. Витька влетел туда с истошным воплем, завозился в грязи.

– Больно, дурак! – заверещал он, когда Глотов, пущенный как из пращи, отдавил ему лодыжку.

Штурман надрывно, грубо хохотал. Летчиков загрузили в кузов, вместе с ними туда влезли трое охранников. Кто-то побежал, заколотил кулаком по кабине: вези, дескать.

Летчики свесились с борта, тыкали в толпу дулями и кулаками, свистели, улюлюкали.