Экипаж - [12]
– Да как не конец?! – воскликнул стажер в отчаянии.
– Вы можете устроиться диспетчером, – снисходительно произнес летчик.
– Это вы уже устроились хорошо! – со злостью выкрикнул стажер. – Этот не годится, тот не годится, один вы – пилот!
Стоящие кругом переглянулись. Похоже, стажер перегнул палку, зацепив опасную струну. Старший пилот несколько секунд пронизывал его стальным взглядом, затем, ни слова не говоря, развернулся и пошел прочь. Разобиженный, только что чуть не плачущий от досады стажер выкрикнул ему вслед:
– У вас же ни один стажер в пилоты не проходит. Может, это в вас дело?
Летчик остановился, повернувшись на каблуках, вернулся. Его лицо оставалось непроницаемым, лишь пульсирующая на виске темно-синяя жилка выдавала, что внутренне он взбешен.
– Может, и во мне, – проскрипел он. – Может, это я должен не допускать в компанию неуравновешенных, невнимательных и невыдержанных людей. Что и делаю.
Отчеканив эту фразу, он снова ушел, на этот раз окончательно. Стажер в бессильной злобе сжал кулаки и, шепотом пробормотав в удаляющуюся спину ругательство, подхватил свою сумку и понуро побрел в противоположную сторону. Пилоты, покачивая головами, вполголоса обсуждая увиденное, стали расходиться. Гущин посмотрел вслед уходящему стажеру, почесал в затылке… Похоже, испытания его тут ждали серьезные. Впрочем, он был к ним готов. Штурвал он знал не просто как свои пять пальцев – как каждый в отдельности. И управлять самолетом для него было легко, потому что он чувствовал эту гигантскую стальную машину, словно живое существо. Так что стажер стажеру рознь. Плохо вот только, что опаздывает. И Алексей припустился бежать по коридору.
Как назло, он долго не мог найти нужную ему комнату: все двери были одинаковыми, без опознавательных знаков. Алексей поочередно дергал ручки, заглядывал внутрь и бежал дальше. Наконец, в самом конце коридора, рванув дверь на себя, он увидел просторный зал, где стояли капсулы авиатренажеров, и с облегчением перевел дух – именно сюда ему и было надо.
За столом сидели несколько мужчин в возрасте – члены комиссии, которым предстояло сейчас принимать экзамен у Алексея. Они неспешно переговаривались между собой о чем-то своем, житейском и, кажется, мало имеющем отношения к летному делу. Перед одним из них стояла табличка с надписью: «Председатель комиссии Смирнов М. П.». Алексей успел мимоходом его рассмотреть – седоватый, лицо простое, вроде не вредный на вид – и громко произнес:
– Здравствуйте!
Смирнов, продолжая разговор, обратился к своему собеседнику – как раз тому самому летчику, только что перекрывшему стажеру доступ к полетам:
– Ну, ладно, Леонид Саввич, тут ты не преувеличивай!
Но у того было свое непреклонное мнение, которое он не замедлил высказать:
– А все потому, что берем без должной строгости.
Он оторвался от своих бумаг и обернулся. Увидев Алексея, кивнул как бы в подтверждение своей мысли:
– Вот, пожалуйста.
Алексей сдержался, чтобы не покраснеть, и пробормотал:
– Простите, заблудился.
– Это вы так и с пассажирами разговаривать будете? – ехидно поинтересовался летчик. На его табличке значилась фамилия Зинченко. – Вы опоздали на тридцать пять секунд.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, будто выносил Гущину смертный приговор. Председатель комиссии Смирнов проговорил миролюбиво:
– Давайте документы… Военный? – спросил он попутно.
– Бывший, – в сторону ответил Алексей – не было смысла скрывать.
Он протянул Смирнову папку с документами, тот принялся перелистывать ее, затем передал Зинченко.
– Ну, военный летчик – это хорошо, – констатировал он. – Надежный, значит…
– А чего характеристики такие плохие? – хмуро осведомился Зинченко.
Смирнов примирительно прервал его:
– Ладно, прошу в тренажер.
Он жестом пригласил Гущина в кабину. Алексей занял место, устраиваясь поудобней. На экранах за окнами тут же появилось изображение взлетной полосы.
Смирнов неторопливо принялся инструктировать:
– Так, стандартный взлет. Метеоусловия благоприятные. Приступайте.
Гущин уже взялся за воображаемый штурвал, потянул ручку, и самолет взмыл в небо. Не удержавшись, Алексей испустил негромкий победный клич. Все волнение предыдущих часов ожидания мгновенно улетучилось, никакой тревоги он не испытывал. На лице сама собой появилась улыбка. Вокруг было небо, а это его родная, понятная и привычная стихия. Здесь Алексей чувствовал себя как рыба в воде. И хотя это была всего лишь имитация, Алексей ощутил, как он соскучился по кабине, по всем этим приборам и переключателям, по ощущению полета.
Испытание началось. Алексей ничуть не боялся его завалить – искусственный самолет был ему послушен, как настоящий.
Он услышал одобрительный возглас Смирнова:
– Это есть.
Но тут же возник неприятный, режущий слух голос Зинченко:
– Михал Палыч, а дайте нам облачность! И турбулентность среднюю.
Смирнов принялся щелкать тумблерами на своем пульте, и метеоусловия на экране, подвластные компьютерной программе, изменились. Кабину начало потряхивать, но Гущин, ничуть не смутившись, уверенно стал переключать разные датчики. Самолет, повинуясь его твердой руке, шел вперед. В ухе раздался голос Зинченко:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…Хорошее утро начинается с тишины.Пусть поскрипывают сугробы под ногами прохожих. Пусть шелестят вымороженные, покрытые инеем коричневые листья дуба под окном, упрямо не желая покидать насиженных веток. Пусть булькает батарея у стены – кто-то из домовиков, несомненно обитающих в системе отопления старого дома, полощет там свое барахлишко: буль-буль-буль. И через минуту снова: буль-буль…БАБАХ! За стеной в коридоре что-то шарахнулось, обвалилось, покатилось. Тасик подпрыгнул на кровати…».
Восприятия и размышления жизни, о любви к красоте с поэтической философией и миниатюрами, а также басни, смешарики и изящные рисунки.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.
Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.