Екатеринбург - Владивосток (1917-1922) - [16]
На первое заседание Банковского комитета мы собрались в Сибирском банке. Олесов был старейший из нас и по возрасту, и по выслуге лет. Будучи управляющим банком, он состоял и членом совета Сибирского банка. Поэтому я и предполагал, что именно Олесов будет выбран председателем. Но случилось иначе: он получил только два голоса, из коих один был мой. За меня же подали голоса все остальные, почему я и оказался на этом ответственном посту.
Очень часто на заседания комитета приходили и управляющий Государственным банком Василий Васильевич Чернявский, и управляющий Городским банком Комнадский. Оба не имели официального права голоса. Но к голосу Чернявского все прислушивались более, чем к остальным, так как банки находились в сильной зависимости от Государственного банка.
КОНЧИНА ИСПОЛКОМА
Комитет общественной безопасности просуществовал не более трёх месяцев и умер естественной смертью. Наши левые коллеги по Исполнительной комиссии, рьяно её посещавшие, стали постепенно охладевать к работам и кончили тем, что, являясь к началу заседания, демонстративно удалялись, как только председатель объявлял заседание открытым. Проделав эту демонстрацию раза два, они совершенно прекратили свои посещения комиссии. Заседания же Комитета они посещали ещё с месяц и кончили тем, что внесли проект слияния Комитета общественной безопасности с Советом рабочих и солдатских депутатов, предоставив Комитету очень малое количество мест, что делало наше пребывание там непродуктивным.
Слово депутата, даже представителя меньшинства, имеет огромное влияние на общественное мнение. Этого обстоятельства и не учёл Кроль. Он не сумел склонить Комитет к слиянию. Я считаю, что в этом его большая ошибка.
Оставшись без левой оппозиции, наша работа пошла бы скорее. Но не на что стало бы опираться власти для проведения постановлений в жизнь.
Учитывая это обстоятельство, я представил проект реформирования Исполнительной комиссии: свести число её членов с тридцати до пяти, сделать должности оплачиваемыми, так как все три месяца никто из нас не получал вознаграждения за свои труды. Для меня было непонятным, на какие средства живут люди, так самоотверженно работающие целыми днями. Только те, кто носил военную форму, имели свой угол в казарме и солдатское питание. Большинство представителей демократической группы были рабочими, получавшими за свою работу гроши. Так могли работать только русские общественные деятели. Ни в одной цивилизованной стране этого не было. Правительство, несмотря на всю огромность нашей работы, не ассигновало нам ни копейки. Поддерживала нас городская дума слабо, занимая деньги под векселя у местных банков, да бывали кое-какие частные пожертвования.
Мой проект был одобрен Комитетом, и, когда приступили к баллотировке, я отказался выставить свою кандидатуру и избавился от тяготившей меня политической деятельности. В комиссию были избраны три социалиста и, кажется, два меньшевика. Это заставило Кроля, как кадета, уйти с председательского места, и председателем был избран И. С. Сергеев — член местного суда.
Заседания стали беспорядочными и малоинтересными. Посещения заседаний сократились, и за отсутствием кворума Комитет прекратил своё существование.
Не могу не отметить ещё тяжелую работу Исполнительной комиссии в связи с амнистией сперва политических, а затем и уголовных преступников. Политических, говорят, было в Сибири до сорока тысяч человек. Почти все они проследовали через Екатеринбург, направляясь в столицы во главе с Брешко-Брешковской, этой богородицей русской революции. Её торжественно встречали на вокзале. Уже тогда меня так тошнило от революции, что я отказался встречать Брешко-Брешковскую, отговорившись массой дел.
Всю эту свору политических «героев», к коим, по сравнению с коммунистами, так гуманно относился Император, приходилось встречать на вокзале, угощать бесплатными обедами. Наши дамы, взявшие на себя хлопотливые обязанности распорядительниц, чрезвычайно редко слышали от них «спасибо». Наоборот, бывали случаи, когда проезжавшие оставались недовольными приёмом и столом и не стеснялись это высказывать.
По распоряжению Керенского уголовные имели право, сделав заявление о поступлении в армию, требовать освобождения из тюрьмы. На деле же, надев солдатскую шинель, они оставались на местах и начинали заниматься самым нахальным грабежом.
Предложение моё изолировать их, образуя особые роты, дабы спасти армию от тлетворного влияния уголовников, успеха не имело.
Если Ленин воспользовался впоследствии всей этой сволочью в целях создания наибольшей анархии, то для чего понадобилось выпустить преступников Керенскому, я понять не могу до сих пор. Думается мне, что это было простым недомыслием премьера.
Отлично помню такую картину: я сижу в кабинете Исполнительной комиссии, ко мне входит здоровенный мужчина и садится против меня на табуретку.
— Что нужно гражданину?
Молчание.
— Кто вы такой?
— Мы?
— Ну да, вы.
— Мы — убивцы.
Невольно с робостью останавливаю свой взгляд на его руках, но следов крови не вижу.
В результате — денежное пособие.
ЛЕТО 1917-го
По выходе моём из Исполнительной комиссии Комитета общественной безопасности я решил хорошенько отдохнуть и если не навсегда, то на долгое время отойти от всякой общественной и политической деятельности. К тому же это решение диктовалось необходимостью разобраться в делах банка, к коим я почти не прикасался все два последних месяца.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».