Екатерина Великая - [95]

После двух лет царствования Екатерина устроила в Петербурге грандиозный бал-маскарад, который продолжался два дня и три ночи. Гости в масках, в роскошных костюмах танцевали, ели и пили до полного изнеможения. На этом балу присутствовал знаменитый венецианец Джованни Казанова, который и оставил нам описание этого памятного события.

Празднество было в самом разгаре, когда в зал проскользнула женщина невысокого роста, вся в черном. Никем не узнанная, она смешалась с веселой толпой. Случалось так, что кто-то из толчеи ненароком налетал на нее, едва не сбив с ног. Знакомые Казановы подсказали ему, что загадочная незнакомка в черном — это сама императрица. Но большинство приглашенных не догадывались, кто она такая. Время от времени она присоединялась то к одной, то к другой группе гостей и прислушивалась к их разговорам. По всей видимости, решил Казанова, ей хотелось знать мнение о себе. Должно быть, многое из услышанного показалось ей обидным. Впрочем, она не подавала виду. Ни разу на протяжении всего бала таинственная гостья ни словом, ни жестом не выдала себя. На Казанову произвели огромное впечатление не только ее самообладание, но и прозорливость — ну кто бы еще мог додуматься шпионить у себя же во дворце!

Она уже обрела опыт в управлении страной, многое поняла, досконально изучила все хитросплетения власти, которую крепко держала в своих руках. Екатерина самостоятельно принимала все самые важные решения и строго следила за тем, как они выполняются. Ее слова для всех были законом. Ее «величественные манеры», считал Бекингем, и ее «удачная смесь достоинства и обходительности» снискали ей уважение, а то, с каким самозабвением она отдалась делу обновления России, ее усердие в стремлении достичь поставленных целей вызывали всеобщее уважение.

Екатерина стала звездой своего ослепительного двора. Сверкая драгоценностями, в богатых нарядах, с замысловатой прической и сильно нарумяненными щеками — иностранцы при российском дворе отмечали склонность российских женщин сильно румянить щеки, — Екатерина обходила своих гостей во время воскресных придворных концертов. Она была воплощением спокойствия и доброжелательности, как отмечали иностранные посланники. Черты лица ее отличались мягкостью и благородством, хотя один из гостей уловил у нее выражение свирепости и деспотизма. К людям она относилась с участливостью и редкой добротой. Казалось, государыня знает всех и каждого, даже самого последнего из придворной челяди, и разговаривает со всеми просто и непринужденно. В ее поведении не было холодной надменности, но присутствовало чувство собственного достоинства. При всей кажущейся мягкости Екатерина никому не давала повода заподозрить в ней слабость, ибо это, как она давно убедилась, верный способ потерять власть.

Она умело держала людей на расстоянии, неизменно сохраняя ту дистанцию, что должна быть между монархом и его подданными. Всем своим видом она давала понять, что не потерпит никаких возражений. Она редко заводила близкую дружбу с кем-либо из придворных дам, а если такое и случалось, то ненадолго. Княгиня Дашкова, с которой когда-то они были как сестры, вскоре попала в немилость. Ей было велено покинуть двор. Место Дашковой, как Екатерининой наперсницы, заняла княгиня Матушкина. Не прошло и года, как и та оказалась в опале. Екатерина жаловалась, что графиня склочна и неуживчива. Матушкину сменила графиня Брюс (в девичестве Прасковья Румянцева, наперсница юных лет Екатерины), разносторонне одаренная женщина, светская красавица. Она оставалась безгласной, во всем послушной спутницей Екатерины, но ее советницей. Графиня чутко улавливала настроение императрицы, знала все вкусы и пристрастия и умело им потакала.

Екатерина окружила себя веселой шумной молодежью. Она играла в озорные игры, шутила, распевала песни и рассказывала забавные истории. Но в душе она оставалась кукловодом, дергающим своих марионеток за веревочки. Все придворные до единого — исключение не делалось даже для пожилых — были обязаны принимать участие в частых представлениях. При дворе устраивались концерты, балетные и иные спектакли. Долгие недели самодеятельные артисты (способные и бездарные) разучивали свои роли под зорким оком императрицы. Одни играли в оркестре, а другие разучивали жеманные танцы. Самые лучшие роли в спектаклях доставались фаворитам Екатерины.

Государыня давно хотела поставить русскую трагедию, причем сыграть ее в настоящем зале, на специально устроенной сцене. Главная роль, как и следовало ожидать, досталась Григорию Орлову, который, по отзывам тех, кто видел этот спектакль, «являл собой внушительную фигуру». Главную героиню сыграла графиня Брюс. Сыграла с поистине профессиональным блеском. Заметим, что в оркестре рядом с музыкантами-любителями были посажены настоящие мастера.

Спектакль удался на славу, и труппа стала готовить новую премьеру. Среди придворных артистов меньше всех усердствовал Орлов, у которого с годами все чаще портилось настроение. Он полагал, что им пренебрегают. Когда Екатерина по разумным политическим соображениям сделала своего бывшего возлюбленного Станислава Понятовского королем Польши, Орлов остро переживал этот ее шаг. Ну почему Понятовскому досталась корона, а он, человек, благодаря которому Екатерина взошла на престол, остается всего лишь графом? Ну почему она отказывается выйти за него замуж? Почему она постоянно дает ему указания, что и как делать? Ее стремление к знаниям раздражало его. Орлов как-то признался Бекингему, что образованность и тяга к искусству вызывают у него подозрение. Он был убежден, что умственная деятельность иссушает тело и притупляет разум.