Екатерина Великая - [115]

«Я изучаю обстоятельства, прислушиваюсь к советам, консультируюсь с просвещенной частью людей, — сказала она ему, — и таким образом узнаю, какое действие окажут мои законы. И когда я заранее уверена во всеобщем одобрении, то издаю приказы и с удовольствием взираю на то, что вы называете слепым повиновением. В этом и состоит основа безграничной власти».

Когда работа над реформами подошла к завершению и сенат поддержал их, начались коренные преобразования. Прежде всего в губерниях сократилась численность управленцев. А значит, легче было проверять их работу. Губернские чиновники в большей степени, чем раньше, стали подчиняться непосредственно императрице и правительству. Они уже меньше зависели от прихотей и капризов местного дворянства. Для строительства и содержания больниц и школ, лечебниц и домов для бедных создавались специальные отделы, получавшие финансовую поддержку от казначейства в Петербурге. Были заложены новые города, спроектированные по европейским образцам. Они как бы стали символом новой преобразованной России. В целом реформы Екатерины были поворотным пунктом в управлении губерниями. Первичная инерция уступала место духу новизны и медленному изменению к лучшему. Хотя к переменам многие относились с подозрением, нельзя не признать, что для унылой и отсталой провинции они стали глотком свежего воздуха.

По мере того как близился к концу срок ее пребывания в Москве, Екатерину начали тревожить заботы другого свойства. «Глубокая, искренняя, чрезмерная любовь», которую она разделяла с Потемкиным, уже приносила не только сладкие плоды. Это удивительное взаиморасположение, скрепленное телесной близостью, игривостью и редким родством ума, все чаще омрачалось отчужденностью, взаимными упреками. У Екатерины был уравновешенный характер. В личных делах она была благородным, добрым человеком. Ссоры претили ей, она всегда старалась пресечь их по возможности быстро и безболезненно.

Потемкин, напротив, пребывал в состоянии угнетенности или взвинченности, всегда нервничал и испытывал неудовлетворение. Приподнятое настроение у него не было длительным. На смену ему приходила меланхолия. Случалось, он на несколько дней запирался в своих покоях, оставляя Екатерину наедине со своими заботами. Каждый раз, выходя из добровольного затворничества, он мучил Екатерину вопросами о прежних любовных похождениях. Она пыталась успокоить его, но ее раздражала эта вечная потемкинская потребность в утешении. Он был неутомим в поисках все новых и новых причин для разногласий.

«Тебе просто нравится ссориться, — в отчаянии писала Екатерина своему любовнику. — Спокойствие — состояние неприемлемое для твоей души». И все-таки были у них часы, когда страсть вспыхивала с новой силой и все ссоры забывались. Но трудности во взаимоотношениях продолжали расти как снежный ком. Напрасно Екатерина в который раз давала ему пояснения к списку своих прошлых привязанностей: «Первого [Салтыкова] я взяла, потому что была вынуждена, четвертого [Васильчикова] — потому что была в отчаянии… Что до остальной троицы [Петр III, Понятовский и Орлов], Бог свидетель, не из-за распутства, к которому у меня никогда не было склонности».

Она пыталась урезонить Потемкина, разговаривала с ним спокойно, мягко — а он кипятился и мерил комнату шагами, в раздражении кусая ногти. Так продолжалось до тех пор, пока она не поняла, что их отношения так и останутся натянутыми.

Кроме мелких недоразумений, в отношениях между ними возникали и крупные трудности. Разделит ли Екатерина с Потемкиным власть? Какие полномочия намеревается она ему передать? А если она не сделает этого, сможет ли сохранить его любовь?

Потемкин прекрасно понимал, что своим теперешним положением он всецело обязан милости императрицы. «Я — плод твоих рук», — признавался он ей от чистого сердца. Все же его гордость не могла смириться с этим. Разве он не был мужчиной, которому от природы дано право первенства? Разве ее титул императрицы не препятствовал его продвижению и гармонии между ними? Французский дипломат де Корберон, вращавшийся в 1775 году при дворе Екатерины, вспоминал, как Потемкина «раздувало от гордыни и себялюбия», но такие черты его характера, как «веселость, доступность, сговорчивость», отодвигались в тень, уступая место не столь привлекательному сластолюбию, «азиатской вкрадчивости» и явной пассивности.

Борьба за первенство, как в делах любовных, так и в сфере управления империей, стала причиной их разногласий. Между ними все шире становилась пропасть из-за его неуверенности и ее нежелания уступать. «Мы всегда боремся за власть, но никогда за любовь», — писала Екатерина в одной из своих записок. Она стремилась к миру, хотела покончить с неопределенностью и страданиями. Ей нужен был хотя бы один-единственный день «без споров, без дебатов, без выяснения отношений».

Вскоре стало ясно, что дальше так продолжаться не может. И дело было не только в том, что их постоянные стычки и душевное напряжение мешали ее государственной работе. Между ними возникли такие коренные разногласия, которые уже примирить было невозможно.