Екатерина II без ретуши - [8]

Полагаю, что любоваться во мне было нечем. Я исхудала как скелет, выросла; лицо мое, все черты стали длиннее, волосы лезли, и я была бледна как смерть. Я сама видела, что я безобразна как пугало, не могла узнать себя. В этот день Императрица прислала мне баночку румян и приказала нарумяниться.

Как скоро наступила весна, хорошая погода, Великий Князь стал тоже посещать нас. Он предпочитал гулять, стрелять, охотиться в московских окрестностях. Но по временам он приходил к нам обедать или ужинать и тут по-прежнему пускался со мною в ребяческие откровенности.

Моя свадьба была отложена до 21 августа старого стиля 1745 г., когда и совершилась со всем великолепием, какое можно только вообразить. Празднества продолжались 10 дней, и двор имел еще весь тот блеск и важность, какие внесла в него императрица Анна.

Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Что касается до императорского дома, то был он тогда деревянный и не весьма хотя высокий, но довольно просторный и обширный, со многими и разными флигелями. Но дворец сей был не настоящий и построенный на берегу Мойки, подле самого полицейского моста, на самом том месте, где воздвигнут ныне огромный и великолепный дом для дворянского собрания или клуба. Он был временный и построен тут для пребывания императорской фамилии на то только время, покуда строился тогда большой Зимний дворец, подле Адмиралтейства, на берегу Невы реки, который, существуя и поныне, был обиталищем великой Екатерины и который тогда только что отстраивался… В сем-то деревянном дворце препроводила последние годы жизни своей и скончалась покойная императрица Елисавета Петровна.

Из «Записок» Екатерины II:

…Я приехала в Россию с весьма плохим гардеробом. Много, если у меня было три или четыре платья, между тем как при Русском дворе переодевались по три раза в день. Все мое белье состояло из дюжины рубашек, и я спала на матушкиных простынях. Надо заметить, что в то время кокетство было в большом ходу при дворе и все только и думали, как бы ухитриться и перещеголять друг друга нарядом. Помню, однажды я узнала, что все шьют себе новые и самые лучшие платья к одному из таких маскарадов; я была в отчаянии, не имея возможности перещеголять других дам, и выдумала себе свой наряд. Лиф моего платья был из белого гродетура (у меня тогда была очень тонкая талия), юбка из той же материи; волосы мои, длинные, густые и очень красивые, я велела зачесать назад и перевязать красною лентою, что называется лисьим хвостом; на голову я приколола всего один большой розан и другой, нераспустившийся, с листьями (они были сделаны так искусно, что можно было принять их за живые), еще я приколола к корсету; на шею надела чрезвычайно белый газовый шарф, на руки манжеты и передник из того же газу. В этом наряде я отправилась на бал и только что взошла, как заметила, что наряд мой обратил на себя общее внимание. Не останавливаясь, я прошла поперек галереи и явилась в комнатах, находившихся напротив галереи. Там меня встретила Императрица и воскликнула: «Боже мой, какая простота! Зачем нет мушки?» Я засмеялась и отвечала: для того, чтобы быть легче. Она вынула из кармана коробочку с мушками, достала одну средней величины и налепила мне на лицо. Оставив Императрицу, я поспешила в галерею и показала мушку ближайшим моим дамам, и также императрицыным любимицам. Будучи в очень веселом расположении духа, я танцевала больше обыкновенного и не помню, чтобы когда-нибудь во всю мою жизнь я слышала от всех столько похвал, как в этот вечер. Про меня говорили, что я хороша как день и как-то особенно сияю. Сказать правду, я никогда не думала про себя, что я была особенно хороша, но я нравилась и полагаю, что в этом заключалась моя сила. Я возвратилась домой очень довольная изобретенным мною простым нарядом, тем более что на других были богатейшие платья.

Из «Истории и анекдотов революции в России в 1762 году» Клода Карломана Рюльера:

Став супругою великого князя на 16-м году жизни, она уже чувствовала, что будет управлять владениями мужа. Верховенство, которое она без труда приобрела над ним, служило к тому простым средством, как действие ее прелестей, и честолюбие ее долго сим ограничивалось. Ночи, которые проводили они всегда вместе, казалось, не могли удовлетворить их чувства; всякий день скрывались они от глаз по несколько часов, и империя ожидала рождения второго наследника, не воображая себе, что между молодыми супругами сие время употреблялось единственно на прусскую экзерцицию или для стояния на часах с ружьем на плече.

Долго спустя великая княгиня, рассказывая сии подробности, прибавляла: «Мне казалось, что я годилась для чего-нибудь другого». Но сохраняя в тайне странные удовлетворения своего мужа и тем ему угождая, она им управляла, во всяком случае, она тщательно скрывала сии нелепости и, надеясь царствовать посредством его, боялась, чтобы его не признали недостойным престола.

Из «Записок» Екатерины II:

По приезде моем в Россию и в первые годы нашего брака, если бы человек этот захотел хотя сколько-нибудь быть сносным, сердце мое было бы отверсто ему. Но я видела, что из всех возможных предметов он обращал на меня наименьшее внимание именно потому, что я была его женою; очень естественно, что такое положение мне не понравилось, что оно мне надоедало и, может быть, огорчало меня.