Екатерина II: алмазная Золушка - [176]
Даша (особо). Помоги, любовь, моему маркизу!
Семен (особо). Ура! маркиз! (Сидорке.) Скажи, мой друг, своему господину, што маркиз его благодарит.
Лукерья. Ах Боже мой! что это значит? право, батюшка выходит из благопристойности! взгляните, маркиз, что за кафтан: я думаю, на нем одних галунов полпуда! Поди, поди вон с платьем!
Семен. Полпуда! нет, нет, надобно иногда угождать старим людям.
Фекла. Нет, маркиз, коли в батюшке нет человечества, так по крайней мере мы жить умеем… Поди, Сидорка, вон с платьем! Оно вас задавит!
Семен. Нет, нет, постой, слуга!.. О мучительницы, они грабят меня.
Лукерья. Вы шутите, маркиз! Это бы было убийство!
Фекла. Это грех, беззаконие!.. Поди, Сидорка, вон!
Семен (схватя за платье). Позвольте мне, сударыня, этот грех на себя взять! (Берет платье.)
Даша. И подлинно, сударыни, неровно батюшка прогневается! Войдите, маркиз, в эту боковую комнату, вы тут можете одеться.
Лукерья. Право, нам стыдно, маркиз!
Семен. Вы увидите, сударини, што я во всяком кафтане тот же я. (Сидорке.) Пойдем, слуга! Голубчик кафтанчик, чуть было нас не разлучили!
Лукерья (вслед Семену). Какой ум! Какая острота!
Фекла. Какое благородство, какая чувствительность!
Даша (особо). Благодаря маркизству.
Лукерья. Как видна ловкость во всяком пальчике маркиза!
Фекла. В каждом суставчике приметно что-то необыкновенное, привлекательное.
Даша (особо). Куда все это денется, как узнают, что он Семен?
Фекла. Приметила ль ты, как он был в креслах: ну, можно ли свободнее лежать у себя в постели? Ах, наши молодые люди долго на него походить не будут, все еще отзываются они чем-то русским.
Лукерья. Чему ж дивиться, сестрица, коли батюшки да матушки сами изволят впутываться в воспитание! Они, конечно, все перепортят! Посмотри на многих из тех молодых людей, которых воспитание совершенно поверено было гувернерам: похожи ли они на русских?
Фекла. Ну! воля твоя, сестрица, я нашего маркиза между тысячи русских узнаю; манеры не те, ухватки не те, взгляд не тот, а притом как несчастлив! Ах! я чуть не изорвалась с тоски, слушая его приключения!
Лукерья. Веришь ли, сестрица, душенька, как он меня тронул, что я, сквозь слез, ничего не могла расслушать!
Фекла. Ну как же не мучительно, когда видишь, что есть такие достойные люди, и сравнить с ними здешних необразованных животных!
Лукерья. А особливо таких, как наши любезные женишки, Хопров и Танин!
Фекла. Куда это умно, ты, сестрица, будешь майоршею, а я асессоршею!
Лукерья. Майорша, асессорша! Фи! Гадость! Нет, нет, как изволит батюшка, я лучше в девках останусь!
Фекла. Я, миленькая сестрица, хоть в девках и не останусь, только уж, воля его, ни майоршею, ни асессоршею быть, право, не намерена.
Лукерья. Ах, для чего мы не рождены во Франции! Я бы, может быть, была маркизша!
Фекла. А я виконтесса! Куда, чай, это весело, миленькая сестрица! Побыл бы хоть неделю маркизшею или виконтессою, пускай бы после хоть век в девках сидеть!..
Даша. Куда это они подбираются?
Лукерья. Сестрица! мне пришла в голову прекрасная мысль!
Фекла (робко). Уж не та ли, что и мне, миленькая сестрица?
Лукерья. Верно, я по глазам узнаю, но это нас не поссорит, мой ангел; конечно, природа не даром дала нам тонкие чувства и тонкий ум.
Даша (особо). Где тонко, тут и рвется.
Фекла. Может быть, судьба и подлинно одну из нас готовила быть маркизшею.
Лукерья. Пойдем ко мне в комнату, ты увидишь, что я сделаю. Даша, останься здесь и скажи маркизу, что мы тотчас выйдем! (Отходя.)
Фекла. Ma chere amie, il faut d'abord!…[11]
Няня Василиса. Матушка Фекла Ивановна, извольте говорить по-русски!
Лукерья. Сгинешь ли ты когда-нибудь от наших глаз, няня Василиса?
Даша. Право, у барышень моих что-нибудь непутевое на уме! Ну, дорогой Семен, затеял ты дело: посмотрим, каково-то концы сведешь!
Семен. Ну да, приятель, ты и в расходную свою книгу запишешь, что 200 рублей изволил принять маркиз, то есть я. Скажи, девушка, где твои барышни?
Даша. Тотчас выйдут, маркиз! Они просят, чтоб вы их подождали.
Сидорка. Ну да коли маркиз то чин, так как же прозванье-то ваше? вить мне надо толком записать и показать барину, а он и так ворчит, что я не умею порядком в расход занести.
Семен. Мое прозвание! прозвание… Послушай, девушка! (Тихо.) Даша, не помнишь ли ты какого-нибудь французского прозвания? Злодей мучит меня уже час, а на ветер сказать боюсь, чтоб старику себя не оболтать.
Даша. Хоть убей, прямо, ни одного не помню! Смотри, Семен, не напутай на себя!
Сидорка. Так, уже ничего не видя, и к девкам нашим изволит подлипать! Что ж, сударь, мусье маркиз, как ваше прозвание?
Семен. Прозвание? стало, это надобно? (Тихо.) Дай Бог памяти! Даша, да помоги!
Даша. Будто я знакома с маркизами? Кроме похождения Глаголь, которого 3-й том у меня в сундуке валяется, я ни одного маркиза не знаю.
Семен. Славно! чего этого лучше? (Громко.) Так ты, миленькая девушка, будешь чинить мои маншети?
Сидорка (особо). Вот дурака нашел! чинить манжеты! Мне, сударь, право, некогда; скажите, как вас зовут?
Весной 1945 года, когда до Берлина оставалось уже не так далеко, майор Федор Седых привез в расположение своего батальона девятнадцатилетнюю немку-беженку Линду, поселил ее рядом со своей комнатой и назначил ее своей помощницей. Вопиющий по своей дерзости поступок не остался незамеченным для офицеров СМЕРШа. Однако майор не обращал внимания ни на косые взгляды солдат, ни на строгий приказ Главнокомандующего. Потому что Линда обладала совершенно фантастическими способностями: глядя на человека, она могла точно сказать: будет он жить в ближайшее время или погибнет…
Каких только пасьянсов не раскладывала жизнь перед адмиралом Мазуром. И не последний ли набор карт тасует судьба где-то в Южной Америке? Не на флоте уже, а в ЧВК. Но снова не храбрым - победа, не мудрым - хлеб, не разумным - богатство… Любовь - да, но кому-то еще и девять граммов в придачу.
В бестселлере А. Бушкова «Охота на Пиранью» (более 2 млн читателей) действия разворачиваются в дебрях глухой тайги, где кончаются законы человеческой морали и начинаются экзотические забавы воспаленного воображения некого нового русского, устраивающего для иностранцев тотальную охоту на людей. Однако события складываются так, что в эту паутину попадает не просто случайный турист, а проводивший в тех местах семейный отпуск капитан первого ранга из военно-морского спецназа Кирилл Мазур.
В пышных церемониальных встречах идет парадная жизнь Сварога, поочередно выступавшего в роли аж семи королей и одного великого герцога. Венценосные особы безмятежно съезжаются в резиденцию Виглафского Ковенанта — величественный замок, сейчас самое безопасное место на всем Таларе.Все вульгарные пикантности и пороки — измены, ревность, насилие и обман… — скрыты за ставнями королевских покоев. Где-то там зреет заговор, а в ответ ему — праведная месть!Пусть легкий ветерок лениво колышет многочисленные флаги, гордо реющие над королевскими резиденциями.
Под рокот надвигающегося Шторма, предшествовавшего уходу ларов в небеса и упадку на земле, Сварогу предстоит решить участь коварных веральфов. На волоске от гибели он ищет следы вероломной Дали Шалуатской. Но почему на это раз все кажется настолько простым, будто кто-то забавляется с королем королей детской игрой в догонялки?.. А теперь этот кто-то предлагает бросить кости - и... Выпадает пустышка: многогранный кубик поворачивается к Сварогу идеально чистой, как вечные льды Снежного острова, гранью.
Пока молодая правительница Империи Четырех Миров Яна-Алентевита готовится пойти под венец, лорд Сварог граф Гэйр продолжает биться над загадкой Токеранга и Горрота. Как сорвать «шапку-невидимку» с Горрота и проникнуть в логово токеретов?..Воскресшие покойники, токереты во плоти, секретные истории, извлеченные из тайных архивов, разгадка силы апейрона, обретение наследника. Вся эта повседневная королевская жизнь в светском бризе любви, который стремительно набирает силу и поднимает, поднимает Сварога… над Таларом.
В сборнике представлены публикации из ведущих изданий революционной России — газет и журналов, принадлежавших к различным направлениям общественной мысли того времени. Они отражали точку зрения консерваторов, либералов, анархистов, эсеров, меньшевиков, большевиков, участников национального движения на окраинах страны. В статьях рассматривается весь комплекс проблем, который был в центре внимания читающей публики: причины падения монархии, характер революционного движения, параметры будущей политической системы, предпочтительная избирательная модель, отношение к войне, национальный вопрос, экономическое положение, направления внешней политики и др.
Книга посвящена истории олимпийских игр Древней Греции. Автор в увлекательной форме рассказывает об античном спорте, о системе физического воспитания эллинов, знакомит читателя с древнегреческой мифологией. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Представленный сборник письменных источников и литературы по истории Украины и украинцев позволяет читателю ознакомиться с основными документами, материалами и научными работами XVI – начала ХХ века, касающимися проблемы развития географической, этнической и политической идентификации и самоидентификации украинского народа. Книга адресована не только специалистам, но и всем интересующимся историей русского (восточнославянского) этноса.
Степан Иванович Шешуков известен среди литературоведов и широкого круга читателей книгой «Александр Фадеев», а также выступлениями в центральной периодической печати по вопросам теории и практики литературного процесса. В настоящем исследовании ученый анализирует состояние литературного процесса 20-х – начала 30-х годов. В книге раскрывается литературная борьба, теоретические споры и поиски отдельных литературных групп и течений того времени. В центре внимания автора находится история РАПП.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
На рубеже 1962/1963 гг. СССР на неопределенный срок отложил проекты заключения германского мирного договора и превращения Западного Берлина в «вольный город». Летом 1964 г. советская дипломатия окончательно перешла от идеи «вольного города» к концепции «самостоятельной политической единицы» Западный Берлин. Теперь острие советской политики было направлено не против позиций США, Англии и Франции в Западном Берлине, а против федерального присутствия в этом городе. После прихода к власти в СССР руководства Л. И. Брежнева советская политика в вопросе о Западном Берлине некоторое время оставалась такой же, как и во время «позднего Хрущева».
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.