Екатерина Арагонская. Истинная королева - [21]

– Он еврей! – взыграла гордая кастильская кровь доньи Эльвиры. – Лживый converso![4] После падения Гранады его надо было изгнать из Испании вместе с остальными.

Екатерина помнила издание эдикта и последовавший за ним великий исход евреев. Фердинанд и Изабелла вознамерились очистить свои владения от ереси.

– Но многие приближенные моего отца выбрали крещение вместо изгнания. Доктор де Пуэбла был одним из них.

– Все они лицемеры! Еврей всегда останется евреем! Они всегда возвращаются к своей ереси. А этот доктор де Пуэбла к тому же низкого рода.

Больше Екатерина ничего не сказала. Глубоко укоренившиеся предубеждения заставляют донью Эльвиру все видеть в черном цвете. Некоторые евреи, несомненно, переменили веру ради корыстных соображений, но Екатерина знала и других – тех, кто принял новую религию искренне. И ни разу не замечала, чтобы доктор де Пуэбла пренебрегал христианскими обрядами.

Принцесса вздохнула. Привыкать к новой жизни было достаточно трудно и тогда, когда вас не окружают интриги и борьба. Как понять, кто говорит правду, а кто лжет? В целом она больше склонялась к тому, чтобы доверять дону Педро.

Двор перебрался в Виндзорский замок – мощную крепость, воздвигнутую много столетий назад и главенствовавшую над окрестностями. От этого вида захватывало дух. Екатерине и Артуру были предоставлены комнаты в средневековых королевских покоях в верхнем ярусе – с высокими окнами, выходящими на довольно унылого вида виноградник. Зато там стояла роскошная одиннадцатифутовая квадратная кровать с шелковыми занавесками и пологом, затканным серебром и золотом. В такой постели можно было потеряться. Екатерина и чувствовала себя потерянной, проводя в ней одинокие ночи.

Артуру лучше не становилось. Принцессе казалось, что принц похудел. Он еще сильнее кашлял и жаловался, что по ночам его мучает жар и он обливается по́том. И все же принц относился к своей болезни несерьезно, отказывался сдаваться ей. Во время пира в красивейшем зале Святого Георгия Екатерина заметила, с какой тревогой королева вглядывается в сына. Артур ел очень мало, но уверял мать, что его самочувствие выправляется, аппетит становится лучше и кашель проходит. Слышала ли королева лишь то, что хотела услышать?

– Не следует ли вам посоветоваться с врачом? – осмелилась Екатерина спросить однажды.

– Я уже советовался с врачами, слишком многими! – возразил Артур. – Со мной все в порядке! Оставьте ваши тревоги!

Но Екатерина не могла их оставить. Она видела больных малярией, и ни один из них не кашлял. Артур потел, и голова у него болела, это верно, но его лихорадило постоянно, а не время от времени.

Принцесса поделилась опасениями со своим врачом, доктором Алькарасом.

– Так дальше продолжаться не может, – сказала она, описав ему симптомы болезни Артура.

Доктор слушал мрачно.

– Его высочество кажется мне слишком худым, и ваше описание внушает тревогу. Но я не могу поставить диагноз, не осмотрев принца, а мне не пристало создавать впечатление, будто я ставлю под сомнение знания и опыт английских врачей. Я осторожно понаблюдаю со стороны за его высочеством, насколько мне это удастся. – Алькарас помолчал. – Простите меня, моя госпожа, но благоразумно будет не перенапрягать его силы совместным возлежанием.

– Король согласен с вами, – открылась ему Екатерина, чувствуя, как у нее загораются щеки. – Мы делаем все, как он велит. Наш брак – лишь формальность.

– Очень мудро, ваше высочество, – произнес доктор Алькарас.

Однажды вечером после ужина король вызвал Екатерину в свой кабинет. Так как там находился доктор де Пуэбла, она поняла, что приглашена для обсуждения важного дела.

– Садитесь, дитя мое, – предложил ей Генрих, подхватил с пола Петеркина, усадил его к себе на колени и стал поглаживать ему уши. – Вам надо знать, что принцу Артуру необходимо отправиться в Ладлоу – дальше учиться управлять Уэльсом. Это подготовит его к тому, чтобы встать во главе королевства.

Екатерина была поражена. Как говорил Артур, от Лондона до Ладлоу более полутораста миль, а он это знал точно, поскольку жил там с семилетнего возраста. Она уже собралась было возразить, мол, принц недостаточно крепок для таких путешествий в разгар зимы, но, сказать по правде, юная невестка слишком трепетала перед королем и боялась показаться строптивой. Кроме того, Артур был его сыном; Генрих должен быть осведомлен о состоянии здоровья своего наследника и, конечно, оценил степень риска.

Будто прочитав ее мысли, Генрих добавил:

– У нас с Артуром был долгий разговор. Его возвращение в Ладлоу после свадебных торжеств было решено уже давно, однако я сказал ему, что если он неважно себя чувствует, то может подождать до весны. Тем не менее Артур непреклонен в своем решении: его долг – находиться в Ладлоу.

Артур так и сказал бы, подумала Екатерина. Она уже достаточно изучила своего молодого супруга, дабы понимать: он избегал давать кому-то хоть малейший повод заподозрить, что ему не хватает сил выполнять свои обязанности.

– Вопрос в том, – сказал король, – поедете ли вы с Артуром или останетесь с королевой и принцессой Маргаритой, по крайней мере на зиму. Что касается меня, я не хочу, чтобы вы уезжали. Я считаю – и мне известно, Артур говорил вам об этом, – что мой сын еще недостаточно повзрослел для исполнения обязанностей мужа и что вы должны повременить с началом супружеской жизни. Мои советники согласны с этим, учитывая нежный возраст моего сына. И мы все обеспокоены тем, как вы, приехав из Испании, перенесете зиму на границе Уэльса. Нам не хотелось бы, чтобы ваши родители, король и королева, решили, будто мы заставили вас сделать это, особенно если жизнь там скажется на вашем здоровье.