Эхо возмездия - [8]

– Да ведь я рассчитывал по дешевке ее имение заполучить, – криво усмехнулся Селиванов, и в этот момент мало кто уже рискнул бы назвать его симпатичной и располагающей к себе личностью. – А теперь не выйдет-с. Наша генеральша Кислозвездова прознала, что у заезжей баронессы денег куры не клюют, и выклянчила у нее в долг столько, что хватит выкупить имение у банка. Взамен Кислозвездова разрешила семье баронессы жить в усадьбе столько, сколько им заблагорассудится…

Волин не сразу вспомнил, что генеральша Кислозвездова[3] – персонаж одной из малоизвестных вещей Козьмы Пруткова, запомнившийся фабриканту, судя по всему, лишь из-за своей своеобразной фамилии, так как между персонажем и Анной Тимофеевной не было ровным счетом ничего общего. И еще доктору не понравилось, что его собеседника, человека начитанного и неглупого, прямо-таки корежило от злости, когда он рассказывал о своем поражении.

– Обхитрила меня старуха, – продолжал меж тем Селиванов, недобро щуря глаза. – Кто бы мог подумать, а? Хотя понятно, ради кого она так старается. Про сына ее слышали?

– А что такое с Федором Алексеевичем?

– Ах, ну да, вы тоже не в курсе, – вздохнул Селиванов. – Я и сам узнал только потому, что мне один столичный знакомый проговорился. Помилование господину Меркулову вышло. Блудный сын возвращается с Сахалина. В армию ему, конечно, путь заказан, но ведь штатские тоже живут…

Однако Волин не был настроен продолжать эту тему.

– Приезжая баронесса – это госпожа фон Корф? – спросил он, думая о незнакомке в саду генеральши. – Мне о ней говорили, но я уже забыл, что именно. – Он предпринял отважную попытку солгать: – Кажется, она уже немолода?

– Нет, немолодая – это ее мать, а баронессе лет тридцать, насколько я понял, – отозвался Селиванов. – С ними приехал больной дядя баронессы, брат ее матери, который изводит всех своими капризами. – Фабрикант поморщился и со всего маху швырнул недокуренную сигару в полыхающий камин. – И какого черта им приспичило снять дом именно у старухи? – со злостью спросил он. – Если бы не они, я бы его заполучил уже в этом году…

– И вы из-за этого расстроились? – спросил Волин, пристально глядя на своего собеседника.

– У нас с женой две дочери, старшей через пару лет будет семнадцать, и надо думать о приданом, – пожал плечами Селиванов. – Что может быть лучше соседней усадьбы? Все рядом, по-семейному, и зять перед глазами, чтобы глупостей не натворил.

Волин почувствовал, что на сегодня с него хватит общения с сильными мира сего, и решительно поднялся с места.

– Уже уходите, доктор? – спросил Куприян Степанович с удивлением.

– Да, мне надо возвращаться в больницу.

– Ах да, верно! Земство…

Селиванов поднялся, вытащил три рубля и, прежде чем Георгий Арсеньевич успел выразить свой протест, засунул их доктору в карман, словно тот был слугой или половым в трактире.

– Рад был с вами познакомиться, доктор, – сказал Куприян Степанович, глядя снизу вверх на побледневшего от бешенства Волина, который был больше чем на голову выше его. – Я ведь вас еще на том обеде заприметил. Деятели наши несли всякий вздор, а вы молчали… Далеко пойдете, это я вам точно говорю!

Глава 4 Разговоры

«Почему я просто не дал ему в морду?»

Ночью снег полностью сошел, а следующий день был полон хлопот. В больнице предстояли две операции, да еще вдобавок в деревне муж зарезал жену, и Волину пришлось ехать на вскрытие. Тем не менее он нет-нет да и задавал себе вопрос, который мучил его со вчерашнего дня.

«Почему я просто не дал ему в морду? Вот черт возьми!»

Ольга Ивановна ходила, шурша платьем, и то и дело бросала на хмурого доктора встревоженные взгляды. Вчера она так и не подыскала удобного случая, чтобы извиниться, и ей казалось, что сегодня Волин мрачен и выглядит раздражительнее, чем обычно, именно из-за ее выходки.

Она начала нервничать, волноваться и уже вечером, после приема, который в тот день затянулся, разбила склянку с бромом[4], когда ставила лекарства обратно в шкаф.

– Ради бога простите, Георгий Арсеньевич… – пробормотала она, не зная, куда деваться от стыда. – Я… я заплачу.

– Глупости говорите, – буркнул Волин, который, сидя за столом, просматривал карточки, куда заносились сведения о больных. – Еще не хватало, чтобы я из вашего жалованья вычитал… Просто возьмите себя в руки и больше ничего не разбивайте.

«Да что ж он – слепой, что ли?» – подумал фельдшер, изнывая от любопытства. Он взял стопку карточек, которые Волин уже просмотрел, и удалился, притворив за собой дверь. Ольга Ивановна достала веник и подмела пол.

– А насчет Селиванова вы оказались правы, – добавил доктор. – Тот еще фрукт оказался. Ждал, когда Анна Тимофеевна окончательно разорится, чтобы прибрать к рукам ее имение.

Ольга Ивановна замерла на месте.

«Но не это самое противное, – про себя продолжал Волин, – а то, что я взял у него три рубля, и он теперь думает, что он меня купил. Что же мне делать с этими деньгами? Пущу их на лекарства для больницы, в самом деле…»

Он поглядел на бледное, напряженное лицо Ольги Ивановны и подумал, что она неважно выглядит.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Волин напрямик. В том, что касалось здоровья, он предпочитал обходиться без окольных путей.