Эхо странствий - [3]

Резчики по дереву, кожевники, чеканщики по меди, ювелиры работают в распахнутых настежь помещениях, они приветливы с каждым, кто заглянет к ним. Один из моих знакомых, пожилой переплетчик Наджар, покц-зал мне как-то три тома работ В. И. Ленина на арабском языке, переплетенных им в добротную кожу с золотым тиснением. «Это заказ студентов Рабатского университета», — пояснил мастер.

Ислам напоминает о себе повсюду. В старой и новой частях Рабата высятся башни минаретов. На заре и по вечерам голос муллы, усиленный микрофоном, разносит молитвы. В программах голубых экранов и радио преобладают религиозные передачи воспитательного характера. В школах и университетах изучение Корана обязательно. В священный месяц рамадан мусульмане строго постятся. Ни пищей, ни глотком воды, ни затяжкой сигареты нельзя нарушить пост в течение всего дня. Рабочий день в период рамадана официально укорочен. Все живут ожиданием заката солнца, когда выстрелит пушка, и только тогда можно сесть за стол.

Мой друг Брахим Наджар, зажиточный торговец, живет в медине. Как образцовый мусульманин часы своего досуга он проводит в мечети. Сидя на ковре, он слушает Коран, размышляет о своих делах. Брахим говорит, что идеально спокойная атмосфера мечети действует на него успокаивающе. Из кармана джеллабы Брахима всегда торчит свежий номер местной газеты, где на первой полосе с точностью до минуты печатается расписание пяти молитв, которые ежедневно надлежит совершать мусульманину. График молитв скользящий, меняется каждый день в зависимости от времени восхода и захода солнца. Брахим, не раздумывая, опускается на колени и молится там, где его застало время совершать очередную молитву. При этом лицо обращено в сторону Мекки — направление священного города выбирается всегда безошибочно.

Расположение, арабских друзей часто проверяется в рамадан. Пригласят на вечернюю трапезу — значит, ты в чести и уважений.

Однажды, на третий день поста, Брахим прислал ко мне своего сына с запиской: «Жду на обед. Заход солнца сегодня в 17 часов 23 минуты».

Входная дверь дома Брахима окрашена в веселый голубой цвет, словно в прямоугольный кадр вставлен кусок чистого неба. На. двери висит медная ладонь амулет семейного очага. Голубая плоскость двери отодвигается, и я перешагиваю темноту. Ступенька, вторая, Поворот, и мы на круглой площадке миниатюрного дворика. В центре — фонтан, выложенный пестрыми лепестками глянцевой керамики. Ромбами и треугольниками мозаики разузорены стены. Таков типично марокканский дом: он как колодец, дно которого — двор, а четыре обступающие стены — это четыре двухэтажных помещения. Кстати, и плоские крыши — здесь тоже полезная площадь.

Хозяин проводит в одну из комнат. Вдоль стен — тахты в ситцевых чехлах и кругляки кожаных пуфов. Стульев нет. На стенах портреты марокканских королей и в золоченых рамках мудрые изречения из Корана. Мы по-восточному, пристрастно расспрашиваем друг друга о здоровье, о детях. О самочувствии жены у мусульманина осведомляться не следует, ибо такой интерес может быть истолкован по-разному…

Постепенно комната наполняется родственниками-мужчинами. Сбросив у порога обувь, они подходят к гостю, здороваются за руку, удобно располагаются на диванах. Силуэты женщин мелькают в сумерках во дворе. Они будут обедать отдельно, после мужчин.

Появляются две девочки, дочери Брахима, одетые в шелковые национальные платья, которые по-арабски называются кафтанами. Кафтаны расшиты блестящими, как елочная канитель, нитями. Девочки принесли таз, металлический кувшин с теплой водой, мыло и полотенце. Все вымыли руки, а сестры расставили круглые низкие столы, вернее, большие металлические подносы на трех коротких ножках. Где-то на другом конце города грохнула пушка. На столах-подносах появились дымящиеся миски с горячей густой харирой. Это национальное блюдо — острый суп из потрохов и овощей — едят в рамадан в каждой семье. Если в этот час дела задержали марокканца вдали от дома, он получит миску хариры в любой незнакомой семье — достаточно постучаться в дверь. Таков обычай, пронесенный через века.

Хозяин дома негромко произнес: «Во имя Аллаха!» Трапеза началась. Сдобренная шафраном, янтарная харира обожгла рот, вторую ложку ем осторожно, дуя на чечевицу и рис. После живительной хариры наступает отдых. Люди наконец пришли в себя после голодного дня, возникает разговор. Курить выходят во двор. А через полчаса снова все в сборе. На столах чередуются подносы с бараниной, жаренными в оливках курами, сладким слоеным пирогом бастиллой. Вилок и ножей нет и в помине, все ловко едят руками. Непривычно только вначале, а войдя во вкус, понимаешь, что национальные блюда есть руками гораздо удобнее, чем столовыми приборами. Пальцы чувствуют, что кусок слишком горячий, и ты медлишь, держишь его в руке, выжитая, пока остынет. Металлическая ложка этого не подскажет.

Затем пьем золотистый чай, приправленный мятой. Пьем из маленьких, по форме напоминающих медицинские банки стаканов, куда щедро кладут куски колотого сахара. Некоторые вместо чая завершают обед горячим молоком, но опять же с сахаром. Кстати, страна занимает первое место в мире по потреблению сахара на душу населения.