Эхо плоти твоей - [21]

— Прекрати! — закричал Хэнзард на своего сына.— Немедленно прекрати!

Натан-младший, конечно же, ничего не слышал.

Хэнзард выбежал из лабиринта и по тридцати четырем лестнич­ным пролетам ссыпался на улицу. В спешке он порой пролетал сквозь стены или топтал жителей здания, использовавших лестницу в ка­честве чего-то вроде клуба. Но на улице он вынужден был передох­нуть. Он не ел пять дней и очень ослаб.

Хотя он и не собирался этого делать, он задремал, прямо на мостовой.

И снова оказался там, в той зеленой стране. Теперь она была черной, а в ушах его стояло жужжание. Она была совершенно черной, а в его руках громко и отчетливо жужжал огнемет. Огнемет был в его собственных руках, а маленький мальчик, сумевший выбраться из-за ограды, бежал навстречу Хэнзарду по почерневшему полю. Такой маленький мальчик, ему не больше четырех лет, очень маленький мальчик, как он может бежать с этим тяжелым караби­ном? Карабин большой и тяжелый, а руки у мальчика слишком коротки, он не может приложить карабин к плечу и, чтобы выстре­лить, ему приходится прижимать приклад к выжженной земле. Маленький мальчик бежит вперед, выкрикивая слова ненависти, а Хэнзард почему-то не слышит ничего, кроме жужжания своего ог­немета. Он бежит вперед, такой маленький желтый мальчик, и когда он достаточно приблизился, Хэнзард выдал ему полный заряд из огнемета в упор.

Но лицо, в которое ударил огонь, не было уже лицом желтопузого. Это было лицо Натана-младшего.

Когда ослабевший от ходьбы и волнений Хэнзард вернулся к резервуару, чтобы попить и наполнить фляжку, он обнаружил, что насосную станцию патрулируют люди Уорсоу. Всю ночь солдаты стояли на своих постах вдоль высокого забора. Хэнзард издали оценил их расстановку и не нашел в ней изъянов. Фонари реального мира ярко освещали ограду, и не было ни одного места, где Хэнзард мог бы незамеченным подойти к ней, чтобы проплыть остаток пути под землей.

На рассвете часовые сдали свои посты дневной смене. Хэнзарду стало ясно, что солдаты полны решимости изловить его. Должно быть, у них кончилось мясо.

У Хэнзарда почти не оставалось сил, а его фляга давно была пуста. Продолжать осаду дальше не имело смысла — было ясно, что солдаты выдержат дольше.

“Значит,— решил он,— я устрою налет этой ночью”.

Сразу успокоившись, он вернулся в библиотеку, чтобы как следует выспаться перед трудным делом. Спать поблизости от насосной стан­ции он не решался, опасаясь, что солдаты могут услышать, как он кричит во сне.

Теперь он кричал во сне почти каждую ночь.

Глава 7 Битва теней

Дважды Хэнзард пытался незаметно подползти к забору, и оба раза отступал, опасаясь попасть на глаза охране. После второй бесплодной попытки он сел отдохнуть на ступеньках библиотеки.

Он грелся на теплом апрельском солнце, хотя голод и слабость не давали ему испытывать настоящее удовлетворение от тепла и покоя, если не считать удовлетворением возможность ни о чем не думая уплывать в мглистую даль. Кажется, солнце только что миновало полдень, от силы несколько минут прошло с тех пор, а оно уже сползло к горизонту. Замерцали поддельные звезды купола. Пора.

Он вышел на перекресток Гоув-стрит с другой крупной автостра­дой. Полумилей дальше Гоув-стрит проходила мимо насосной стан­ции, и туда Хэнзард собирался подъехать на машине. Несколько автомобилей остановились на перекрестке по красному сигналу све­тофора. Хэнзард забрался на заднее сиденье одной из них и уселся рядом с молодой дамой в норковой накидке. Такси тронулось с места не слишком резко, и Хэнзард сумел удержаться на сиденье.

Показалась насосная станция. Такси должно было пройти мимо нее гораздо ближе, чем Хэнзард мог бы подобраться сам.

Хэнзард набрал в грудь воздуха, приготовился. Когда мимо за­мелькал глухой забор станции, Хэнзард провалился сквозь пол и дальше вглубь дорожного полотна. Машина умчалась вперед, и ему оставалось лишь надеяться, что он успел исчезнуть в мостовой прежде, чем кто-нибудь из солдат, охранявших эту сторону ограды, успел заметить его.

Бросок вглубь был у него прорепетирован раньше, а вот само плавание он не смог отработать. На тренировках он обнаружил, что неспособен на длительное усилие. Уставали руки, не хватало дыха­ния. Оставалось надеяться, что жестокая необходимость вдохнет в него новые силы. Хотя гарантий этому не было ни малейших. Очень мило и прелестно обладать кучей моральных достоинств, но сила, в конечном счете, такая штука, которая зависит от белков, жиров и углеводов, а никак не от моральной стойкости. И все же приходилось надеяться и рисковать.

Довольно быстро он уверился, что риск был неоправдан. Силы его таяли, руки отказывались сделать еще хоть один гребок, легкие тре­бовали воздуха. Уставшие руки, взбесившееся сердце, рвущиеся лег­кие — все вместе они набросились на него, перехватили инициативу у протестующей воли и вытолкнули измученное тело на воздух.

И все-таки это не было полным поражением, поскольку оглядев­шись он понял, что вынырнул футах в семи по ту сторону забора. Семь футов! Он был удивлен, обнаружив, что проплыл так далеко. Ив говорил, что в распоряжении Уорсоу по крайней мере семнад­цать человек, возможно — больше. Каждую сторону ограды сторо­жило два человека, а стояли они в две смены; итого — шестнадцать человек. Ну а семнадцатый, разумеется, караулит сам резервуар. Не надо быть пророком, чтобы понять, кто этот семнадцатый.