Эхо далекой битвы - [21]

Дарси натянуто улыбнулась.

— Ему нравилось почти сырое. Знаете, я столько раз говорила, что так есть нельзя, что в продуктах бывает… — Она замолчала. — Надеюсь, вы проверили, есть ли у него паразиты?

— Да, об этом уже позаботились, — уверила ее Либби. — И сказать по правде мне все равно, в каком виде он съест это мясо. Лишь бы съел!

Мне бы хотелось как можно скорее взяться за его спину, — продолжала она после паузы. — Судя по всему, потребуется не менее трех процедур, чтобы убрать иссеченную ткань и как следует подлатать его. И после каждой процедуры ему нужно будет несколько дней вести себя очень тихо и спокойно. Так что раз уж ты сама пока не можешь, — повернулась она к Дарси. — Я поставлю своих медсестер приглядеть за ним.

Дарси кивнула.

— Когда мне можно повидаться с ним?

— Завтра, — Либби выдавила улыбку. — И можешь посидеть подольше. Она поднялась. — Ну ладно, я и так вас сегодня задержала, а уже давно пора спать. У вас еще есть ко мне вопросы? — Взгляд ее перебежал с Дарси на Лухана.

Они не ответили, но доктор знала и видела по их глазам, что им еще предстоит многое осмыслить и обсудить. Вопросы появятся позже.

ГЛАВА VI

Тристан лежал на боку, поджав ноги и уткнувшись лицом в переборку. На спине отчетливо виднелись рубцы. При виде их у Дарси сдавило горло. Опустив чемоданчик, она осторожно коснулась плеча сына и позвала:

— Триссер?

И тут же вспомнила, что называла его так давным-давно, когда он был еще ребенком. Дарси не знала, почему именно сейчас это имя всплыло в памяти. Может, причина в том, что Тристан показался ей маленьким и беззащитным.

Ее прикосновение заставило юношу вздрогнуть. Он посмотрел на мать и сначала не узнал, так как на ней был защитный костюм. Но уже в следующее мгновение глаза Тристана расширились.

— Мама! — сказал он и торопливо сел, поднося руку ко лбу.

Обняв сына, Дарси дала волю слезам.

Некоторое время она плакала и обнимала его, но потом слезы иссякли. Дыхание выровнялось.

Взяв в ладони голову сына, Дарси подумала, что именно так делают женщины на Ганволде. Она прошептала:

— Как я рада снова увидеть тебя, Трис. Когда ты ушел там, на Ганволде, мне казалось, что мы уже никогда не встретимся.

Не поднимая головы, он ответил:

— Джва'лай. — Голос его прозвучал хрипло. — Мне нужно было это сделать… ради тебя. Джва'лай.

Ганианское слово, обозначавшее трудное и опасное дело, которое необходимо выполнить ради своей матери. Наверное, Дарси следовало догадаться об этом. Еще не достигнув и десяти лет, Тристан в культурном отношении был в большей степени ганианцем, чем человеком. Для Дарси не являлось секретом и то отчаяние, в которое повергла сына ее болезнь. Она знала, что отправляясь из лагеря, Тристан понятия не имел, в какое опасное путешествие он пускается. У него не было ее знаний, а только желание добраться до колонии людей и попросить о помощи. Дарси заглянула в виновато опущенные глаза сына.

— Какую страшную цену ты заплатил за мою жизнь! Трис, я так тебя люблю! Не покидай меня больше.

Он не ответил ни словом, ни взглядом.

Дарси взяла сына за руку. Затем помолчала, набираясь сил.

— Я… слышала о Пулу, — прошептала она наконец. — Мне очень жаль.

Тристан взглянул на нее. Его глаза были полны безнадежности. Лицо юноши исказилось.

— Значит, Пулу и вправду мертв? — приглушенно спросил он.

— Да. Либби сказала мне об этом вчера вечером, и с тех пор я все время думаю о нем. Помнишь, как он принес кремень и показал, как из него можно сделать нож? А помнишь, как вы с ним боролись, когда были совсем маленькими, и он иногда поддавался тебе? Как он называл тебя «маленький брат», даже когда ты вырос и стал выше его?

— Пулу не должен был умереть! — Тристан вырвался из объятий матери и отвернулся к стене. — Мне нужно было догадаться, что ему плохо, что он ранен! Я был обязан чем-то помочь ему!

— Что с ним случилось, Трис? — участливо спросила Дарси.

— Не знаю! Не знаю! — Он покачал головой. — Пулу упал, когда мы бежали к шаттлу. Там были солдаты… они стреляли в нас. Может, тогда его и ранили. Но Пулу поднялся и добежал! Я не думал… — Голос его вдруг сел. Тристан остановился, сглотнул и снова покачал головой.

— Даже, если бы ты знал, что его ранили, — сказала Дарси, — ты бы не смог ничего сделать. Здесь нет твоей вины. Так часто случается в бою. Кто-то всегда погибает.

Тристан молчал. Он сидел, пытаясь сдержать слезы. Дарси снова попыталась обнять сына, уменьшить его боль, разделить горечь утраты.

— Поплачь, это поможет.

Какое-то время юноша еще держался, потом наклонился к ней, обнял, и Дарси услышала приглушенные рыдания.

Слезы сына смешивались с ее собственными. Теплые, даже горячие, они словно изливались из самой глубины души.

Наконец слезы иссякли, и вместе с ними ушла боль. Обессиленный физически и эмоционально, Тристан повис на плече матери.

Она вытащила из кармана платок, собираясь вытереть его лицо, когда за спиной открылась дверь. Услышав скрип, Тристан поднял голову и… напрягся. Дарси повернулась.

Лухан.

Он замешкался у входа, переводя взгляд с жены на сына.

— Я не помешал?

— Нет, — ответила она. — Входи.

Краем глаза Дарси заметила, как напрягся Тристан, закусив нижнюю губу. Она взяла сына за руку.