Эгоист - [6]

Нечего и говорить, что у самого Уилоби, хоть он и обладал ногой кавалера той безмятежной поры, не наблюдалось ничего от ее грешных нравов. Он был как бы воплощением самых заветных наших чаяний, когда ради очищения нравов нам пришлось пожертвовать Ногой. Достигли ли мы желанной цели — вопрос спорный. Зато Ногу потеряли несомненно.

Лакеи и придворные, скажете вы, а также шотландские горцы сохранили ногу и поныне; ее еще можно увидеть в кордебалете — стройную на заглядение; сохранилась она и у ломовых извозчиков. Но разве это нога? Разве ее имели мы в виду, говоря об этом тончайшем инструменте? Это просто ноги, выполняющие ножную работу, бессловесные, как скот. Мы же говорим о ноге кавалера, об этом чуде поэзии и доблести. Кавалер владеет ею, как Цицерон — языком. Это лютня, на которой он воспевает свою возлюбленную, или, если она к нему жестока, — рапира, которою разит ее в самое сердце. Словом, это нога, одаренная душой и разумом.

Вот по ней пробежала тень — берегитесь, то ловушка! Но вот она засияла — и вы застигнуты врасплох. Она умеет стыдливо зардеться, побледнеть, умеет и нежно нашептывать и разразиться громким восклицанием. Она приоткрывает завесу, позволяя взглянуть (но только на мгновение, иначе бы вы ослепли!) на олимпийского бога, на Зевса, принявшего обличье паркетного рыцаря.

Словцо миссис Маунтстюарт — в глазах родни юного сэра Уилоби, а также в глазах его вдумчивых поклонников и поклонниц — придало его вступлению в наследные права торжественный оттенок, озарив этот вечер отблеском той отдаленной эпохи нашей истории. Юный сэр Уилоби олицетворял собою веселый двор Карла Второго, сделавшийся вдруг добродетельным, но не утративший притом своего блеска. Он танцевал в лучах этого сияния, и можно представить себе, как великолепен он был в глазах собравшегося общества.

Образование сэр Уилоби получил домашнее, княжеское. В странах, где накоплены огромные богатства, водятся в большом изобилии маленькие князьки. Свободные от воинской службы, эти феодалы в молодости проявляют известную склонность к капризам и даже своеволию. Свободный от каких-либо обязательств по отношению к верховному властителю и к государству, такой молодой князек принадлежит одному себе и верой-правдой служит этому единственному своему хозяину — благо у него вполне хватает времени в настоящем и предвидится роскошный его избыток в будущем. Все это, казалось бы, должно было изнежить князька, и, насколько известно, во всех других странах Европы так оно и получилось. Но благородная кровь, текущая в жилах наших князьков, в сочетании с нашим климатом, способствует страсти к охоте, а затравив лису, они приносят пользу одновременно отечеству и собственному здоровью. Таким образом, у нас создалось мужественное и славное племя князьков, среди которых Уилоби был отнюдь не из последних. Не желая ни в чем уступать себе подобным, он усердно развивал свои способности. Если бы общественный вкус склонялся к философии и нашими национальными героями были философы, Уилоби занялся бы книгами. Правда, он интересовался наукой, у него даже была собственная лаборатория.

Однако в юные годы свою похвальную страсть первенствовать он утолял на поле брани, где сражался с лисами, зайцами и пернатой дичью. Чувство соревнования было развито в нем так сильно, что оно сказывалось и на поприще любви: чтобы повергнуть его к ногам красавицы, обычно требовалось наличие соперников.

Впрочем, он считал себя исключительно постоянным в своих привязанностях. Так, он никогда не обескураживал Петицию Дейл в ее преданной любви к сэру Уилоби Паттерну. И даже когда прекрасная Констанция Дарэм («гоночная яхта», по определению миссис Маунтстюарт) увлекла его в своем фарватере, даже тогда не переставал он думать о Летиции, смотреть на Летицию, на застенчивую лесную фиалку Летицию.

Выдержку, которая не покидала Уилоби под ливнями лести, можно было бы уподобить спокойствию индийских кумиров во время богослужения — с той лишь разницей, что у него не было пьедестала, который служил бы ему опорой и помогал справляться с головокружением; вместо этого ему приходилось безостановочно скользить по паркету, искусно балансировать, поворачивая голову то налево, то направо, и обращаться к своим поклонникам и поклонницам с изысканнейшими речами. Словом, деревянным кумиром быть куда легче, чем божком во плоти! Однако Уилоби прекрасно справлялся со своей ролью. Князьков с детства приучают смотреть на себя, как на существа, отличные от нас с вами, так что стараниями наставников, а также в силу некоего таинственного врожденного дара, они ухитряются сохранять равновесие там, где мы с вами давно бы его потеряли. Уилоби казался старше своих лет, но не оттого, что утратил свежесть, — он считал, что положение обязывает его держаться с особым тактом и достоинством. Так, когда седовласый старец, возложив маститую руку на вихрастую голову юнца, пророчит ему блистательную будущность, тот невольно ощущает себя старше на несколько лет.

В ответ на изречение миссис Маунтстюарт, которое ему не замедлили передать, Уилоби с улыбкой произнес: «Она к услугам миссис Маунтстюарт».