Его университеты - [5]

Когда началась война, объединение при Союзе писателей прекратило существование и на смену ему появилось другое - «МОЛ» - «Молодое общество литераторов». Руководил объединением заведующий отделом партийной жизни газеты «Заря Востока» Георгий Владимирович Крейтан. Когда-то Крейтан был по- этом-акмеистом и даже был как-то обруган Маяковским. Редакции газеты располагалась в центре города, на проспекте Руставели. Когда Булат появился в этом объединении, там уже были свои «маститые» авторы, которые пришли в новое объединение еще из эльснеровского, довоенного. Среди этих «маститых» выделялись лучший поэт объединения Густав Айзенберг и лучший прозаик Николай Шахбазов. Практика приема новых членов была такова: соискатель приносил свои труды, и после ознакомления с ними его приглашали и устраивали разбор его творчества. Булат принес свои стихи и стал ждать следующего заседания.

«Молодое общество литераторов» 1943. Стоят: Борис Резников, Густав

Айзенберг, Сергей Шенгер, Николай Шахбазов. Сидят: Моника Качарава, Тадеус Мелик-Бархударян, Этери Гугушвили, Виль Орджоникидзе.

«...Явсе неспроста это, милая, высказал,

Свое постоянство считая по зимам.

Когда вы глядите бесцельно и искоса,

То холод становится невыносимым.

Как будто, примчасъ с Заполярья далекого,

Здесь ветер раскинул промерзшие крылья,

/fax будто в моем прокуренном логове

Остатки костра покрываются пылью.

Но если к плечу голова ваша клонится

И лижется в щеку каштановой прядью,

Тогда мне не надо ни дома, ни солнца,

Ни всей бестолковости этих понятий.

Какое безумство - любить до отчаянья!

Какое блаженство на кресле плетенном

Внимать вам, когда появившись случайно,

Мурлычите, словно пригретый котенок!

И зная, что в этом мурлыканье кроется,

Какие под шерсткой припрятаны когти,

Я все ж не усну; если с вами бессоница,

Я даже примчусь, если вы позовете.

Но знайте, родная, что хуже, чем бедствие,

Чем боль, раздирающая на части,

Такое, казалось, простое соседство

Со мной, прозевавшим нежданное счастье».

На следующем заседании все дружно принялись громить стихи Булата. И не потому, что стихи не понравились. Стихи понравились, и понравились настолько, что сегодня эти стихи, никогда нигде не публиковавшиеся, помнит наизусть участница тех событий Коммунелла Моисеевна Маркман. Помнит, несмотря на прошедшие с того дня шестьдесят лет, вместившие в себя двадцатипятилетний приговор суда, годы лагерей, смерть близких людей... А еще по поводу этих строчек в 1949 году в Орточальской тюрьме в своей записке, переданной через «баландера» (надзиратель, разносящий баланду) и адресованной Елке (так друзья звали Эллу Маркман), сидящей в соседней камере, их общий друг Лев Софи- аниди писал: «...Я еще в 1942 году сказал Булату, что строчки, которые ты цитировала, лучшее, что есть у него». Кстати, в это же время в этой же тюрьме сидел и бывший одноклассник Елки Сергей Параджанов, правда, не по политической статье, а по бытовой.

“МОЛ” 1944 г. Стоят: Гмя Маргвелашвили, Борис Резников,

Густав Айзенберг, Орджоникидзе, Тадеус Мелик-Бархударян.

Сидят: Седа Григорян, Элла Маркман, Ггоргий Владимирович Крейтан, Галя Миндадзе (будущая жена Анатолия Гоебнева), Нана ГОренбург.

торые ты цитировала, лучшее, что есть у него». Кстати, в это же время в этой же тюрьме сидел и бывший одноклассник Елки Сергей Параджанов, правда, не по политической статье, а по бытовой.

Итак, стихи были вовсе неплохие, и погром объясняется вовсе не их качеством, а тем, что незадолго до злополучного для Булата заседания Булат познакомился с девушкой, которую звали Моника Качарава. До этого она дружила с другим юношей, но предпочла Булата. Пострадавшего юношу звали Густав Айзенберг. У «Густика», как его звали друзья, в школьной тетрадке сохранилась дневниковая запись о той обиде. «Сейчас тебя провожает этот заносчивый мальчик Булат Окуджава», - с горечью пишет он, обращаясь к своей подруге.

Знакомство Булата с Густавом Айзенбергом состоялось задолго до встречи в этом литобъединении. «Густик» в детстве дружил с дочерью тети Сильвы Луизой Налбандян. В их доме он и познакомился с двоюродным братом Луизы («Люлюшки», как все ее называли) Булатом.

...Прошло много лет и вот, на банкете в ленинградском Доме Кино по случаю премьеры фильма «Июльский дождь» сценарист этого фильма Анатолий Гребнев и Булат Окуджава предаются воспоминаниям. Булат:

- Как ты ругал мои стихи! Ты помнишь?

- Клянусь, нет!

- Да? А я запомнил. Ты мне причинил боль...

Антатолий Гребнев

Тогда «Густик» (а это был именно он, псевдоним «Анатолий Гребнев» появился у Густава Айзенберга после переезда в Москву), напомнил Булату об уведенной девушке, но тот совершенно не помнил этого эпизода.

«...сам Булат впоследствии отрицал этот факт, девушки по имени Манана даже не помнил, уж тем более не отбивал».

(А.Гребнев. Записки последнего сценариста) Какое, все-таки, интересное свойство человеческой памяти - избирательность: Окуджава не помнит отбитой девушки, но хорошо помнит, как ругали его стихи, а Гребнев - наоборот!

Как бы там ни было, тогда, в 1943, «МОЛовцы» оказали Булату столь неласковый прием именно из солидарности со своим другом Густавом Айзенбергом.