Его прощальный поклон - [10]

— Что же вы предлагаете?

— Я знаю, в какой она комнате. Туда можно пробраться с крыши флигеля. Мое предложение: не попробовать ли нам с вами сегодня ночью проникнуть в самое сердце тайны?

Перспектива, должен я признаться, была не слишком заманчива. Старый дом, дышащий убийством, странные и страшные его обитатели, тайные опасности, подстерегающие приходящего, и то, что мы сами при этом выступаем правонарушителями, — все это, взятое вместе, охлаждало мой пыл. Но было в холодных рассуждениях Холмса нечто такое, что вы, не дрогнув, пошли бы с ним на самое рискованное дело. Вы знали, что так и только так можно найти решение задачи. Я молча пожал ему руку, и жребий был брошен.

Но нашему расследованию не суждено было закончиться такою авантюрой. Было около пяти часов, мартовский вечер уже стелил свои тени, когда в комнату к нам ворвался в сильном возбуждении какой-то деревенский житель.

— Они уехали, мистер Холмс. С последним поездом. Леди вырвалась, она в моем кэбе — здесь, внизу.

— Превосходно, Уорнер! — прокричал, вскочив на ноги, Холмс. — Уотсон, пробелы быстро заполняются!

Женщина в кэбе была в полуобмороке от нервного истощения. На ее горбоносом, исхудалом лице лежал отпечаток какой-то недавней трагедии. Ее голова безжизненно свесилась на грудь, но, когда она подняла голову и тупо повела глазами, я увидел черные точки зрачков на серых радужных оболочках: ее опоили опиумом.

— Я поджидал у ворот, как вы наказывали, мистер Холмс, — докладывал наш тайный агент, хендерсоновский уволенный садовник. — Когда они выехали в карете, я двинул за ними следом на станцию. Леди шла по платформе, как во сне, но, когда они стали сажать ее в поезд, она ожила и давай отбиваться. Они впихнули ее в вагон. Она стала опять вырываться. Я вступился за нее, посадил ее в свой кэб, и вот мы здесь. Никогда не забуду, с каким лицом глядел на меня в окно вагона этот человек, когда я ее уводил. Его бы воля — не долго б я пожил на свете. Черные глаза, лицо желтое, сам осклабился — сущий дьявол!

Мы внесли женщину наверх, уложили на диван, и две чашки крепчайшего кофе быстро разогнали пары опиума и прояснили ее мысли. Холмс вызвал Бэйнса и коротко объяснил ему, как обстоит дело.

— Прекрасно, сэр, вы мне доставили то, чего мне не хватало, — показания свидетельницы, — с жаром сказал инспектор, пожимая руку моему другу. — Я ведь с самого начала шел с вами по одному и тому же следу.

— Как? Вы подозревали Хендерсона?

— Когда вы, мистер Холмс, прятались в кустах у Дозорной Башни, я там сидел в саду на дереве и смотрел на вас сверху. Все дело было в том, кто первый добудет доказательства.

— Зачем же тогда вы арестовали мулата?

Бэйнс усмехнулся.

— Я был уверен, что этот Хендерсон, как он себя называет, понял, что попал под подозрение, и, значит, будет начеку и не шелохнется, покуда чует над собой опасность. Вот я и арестовал не того человека — пусть его думает, что у нас другие подозрения. Я знал, что тут он, вероятно, попробует смыться и даст нам возможность подобраться к мисс Вернет.

Холмс положил руку на плечо инспектору.

— Вы далеко пойдете в своей профессии, — сказал он. — У вас есть чутье и интуиция.

Бэйнс покраснел от удовольствия.

— У меня всю неделю караулил на станции сотрудник в штатской одежде. Куда бы кто из «Башни» ни поехал, он проследил бы. Но когда мисс Вернет вырвалась, он, видно, растерялся. К счастью, ваш человек ее подхватил, и все обернулось благополучно. Мы, ясное дело, не можем арестовать их без ее показаний, так что чем скорей мы снимем допрос, тем лучше.

— Она приходит в себя, — сказал Холмс, поглядев на гувернантку. — Но скажите мне, Бэйнс, кто он, этот Хендерсон?

— Хендерсон, — ответил инспектор, — это дон Мурильо, известный когда-то под прозванием Тигра из Сан-Педро.

Тигр из Сан-Педро! Вся его история мгновенно пронеслась в моей памяти. За ним утвердилась слава самого низкого, кровожадного тирана, какой когда-либо правил страной, притязающей на цивилизованность. Сильный, бесстрашный, энергичный — этих качеств оказалось довольно, чтобы он мог принудить устрашенный народ терпеть его мерзкие пороки чуть не двенадцать лет. Его имя повергало в ужас всю Центральную Америку. К концу этого срока поднялось против него всеобщее восстание. Но он был так же хитер, как жесток, и при первом же слухе о надвигающихся беспорядках тайно вывез свои богатства на пароходе с экипажем из своих приверженцев. На другой день повстанцы ворвались в пустой дворец. Диктатор, его двое детей, его секретарь, его сокровища — все ускользнуло от них. С этого часа он исчез из мира, и в европейской печати часто обсуждалось, не скрывается ли он за той или другою личностью.

— Да, сэр, дон Мурильо, Тигр из Сан-Педро, — продолжал Бэйнс. — Загляните в справочник, и вы увидите, что цвета Сан-Педро — зеленый и белый, те же, что в нашей записке, мистер Холмс. Он взял себе имя «Хендерсон», но я проследил его через Париж, Рим и Мадрид вплоть до Барселоны, где пришвартовался его пароход в восемьдесят шестом году. Все это время его разыскивали, чтобы отомстить ему, но только недавно им удалось его выследить.