Ниже, вплотную к лестнице, подходил небольшой балкон, а на балконе, в изящном кресле, сидел человек, куривший сигару. Лицо человека было обращено прямо в сторону лестницы, и беглец, прижавшийся к ее упругим перекладинам, знал, что еще два шага и — он будет открыт.
Инстинктивным движением поднялся он на одну ступеньку выше, но в это же самое мгновение соседнее с лестницей окно третьего этажа открылось, и женская головка выглянула наружу.
Балкон был ниже и справа. Окно — выше и слева.
Человек на лестнице сжался в крошечный комок, осторожно просунул ноги в промежуток между двумя ступенями и, усевшись более или менее удобно, старался найти выход из своего положения.
Женская головка сверху позвала:
— Дик.
Голос мужчины с балкона ответил:
— Ева.
— Мои ушли, Дик. Мы можем болтать целый час.
— Только час?
— Ты жаден Дик. Час — это очень много.
— Час с тобой — это одна секунда. Но ничего не поделаешь, придется довольствоваться часом.
Человек на лестнице подумал, что час — это целая вечность и что страшно глупо целый час заниматься любовными разговорами.
Человек на балконе вдруг поднялся с кресла.
— Слушай, Ева. Блестящая идея. Что если я поднимусь по лестнице к тебе в окно?
Он сделал шаг вперед и, протянув руку, взялся за перекладину.
Человек на лестнице понял, что не только час, но секунда может равняться вечности.
— Нет, нет, Дик, ко мне нельзя. Соседи дома.
— Я буду тих, как кошка.
— И не будешь целоваться?
— Целоваться? Нет. Целоваться я буду.
— Ну вот видишь. Соседи услышат и... Слушай, Дик. Я спущусь к тебе.
— Ты?
— Ну, конечно. Здесь десять шагов, и ты сможешь помочь мне.
— Что же, пожалуй. У тебя не закружится голова?
— Ты смеешься.
— Лезь.
Женщина встала на подоконник, потом села на него и осторожно поставила ногу, нащупывая перекладину лестницы. Человек на балконе ждал у самого края.
II
Крепкий замок поддался усилиям десятка человеческих тел, и дверь с грохотом распахнулась, опрокидывая баррикаду из тяжелого кресла, мраморного столика и большой картины.
Вооруженные люди с ругательствами перешагнули через препятствие и бросились к окну.
— Ушел.
— Подлый коммунист.
Толстый, перетянутый поясом, как колбаса, полисмен высунулся в окно и крикнул:
— Эй, внизу!
— Есть.
— Куда ушла эта сволочь?
— На крышу. Мы стреляли, но промазали.
— Погоня?
— Послана погоня.
Трое штатских, предоставив полисмену организацию облавы, уделили все свое внимание ящикам письменного стола. Они с ловкостью опытных воров взламывали замки и нетерпеливо рылись в бумагах, газетах и брошюрах.
— Он не успел ничего спрятать.
— Вот письма.
— Шифрованные.
— Разберем.
— Литература выдаст его с головой.
— Это он.
— Никакого сомнения.
В дверях комнаты взволнованная хозяйка, ломая руки и утирая слезы, клялась в своей невиновности. Сыщики накинулись на нее.
— Давно он у вас?
— Неделю, только неделю.
— Как он назвал себя?
— Джо-Джое — приказчик складов Гопкинса.
— У него бывал кто-нибудь?
— Никого. Он уходил в шесть и возвращался в двенадцать.
— Вы его ни в чем не подозревали?
— Ни в чем. Он был вежлив, скромен и заплатил вперед.
— У вас много жильцов, кроме него?
— Пятеро.
— Они дома?
— Да, все кроме одного.
— Кроме кого?
— Кроме бухгалтера Стирена.
— Где живет бухгалтер Стирен?
— В соседней комнате.
— Откройте ее!
— У меня нет ключа.
— Тогда мы взломаем.
— Ломайте.
Дверь комнаты бухгалтера Стирена легко поддалась отмычке.
Сыщики внимательно оглядели аккуратную обстановку, пошарили в шкафу и письменном столе.
В ящиках последнего они наткнулись на странные вещи.
— Похоже, что это отмычки.
— Да, как будто.
— И целый склад патронов.
— Патроны кольтовские.
— Мы останемся здесь и будем ждать бухгалтера. Если вы предупредите его...
Хозяйка запротестовала против этого предложения. Она никого не будет предупреждать. Она...
Ее тирада была прервана шумом входной двери и звуком чьих-то шагов в коридоре.
Бухгалтер Стирен пожилой, франтовато одетый человек, показался на пороге своей комнаты.
Он удивленно взглянул на хозяйку, на сыщиков, на приоткрытые ящики стола и, поняв в чем дело, разразился руганью.
— Вы оба ослы и самые последние идиоты!— крыл он остолбеневших шпиков. — Кто вас просил? Кто вас просил?
— Но позвольте...
— Пойдите вы к дьяволу! Испортить все! Так испортить! Я бы взял его голыми руками. А вы...
— Но мистер Стирен...
— Какой я к черту Стирен. Пусть из вас кто хочет будет Стиреном, а с меня довольно. Довольно с меня работать рядом с официальной полицией. Довольно.
Сыщики начинали кое-что понимать.
— Вы не Генри от Пинкертона?
— Да, я Генри от Пинкертона, жалкие идиоты.
III
Генри от Пинкертона всю свою жизнь мечтал о хорошем деле. Его поистине собачья служба до сих пор сводилась к тому, чтобы организовывать отряды штрейкбрехеров и с их помощью срывать стачки.
Конечно, это было выгодное дело, но у Генри натура была широкая, как клёш английского матроса, и он ждал того дня, когда ему подвернется дельце на несколько десятков, а может быть, и сот тысяч долларов. И день этот настал.
В этот прекрасный день глава предприятия, сам Пинкертон-сын, вызвал его в свой кабинет.
— Есть дело, Генри.
— Да, сэр.
— И посерьезнее, чем ваши штрейкбрехеры.
— Отлично, сэр.
