Его неукротимая муза - [27]

— Да, я понял. — Люк слегка усмехнулся.

Она вспомнила, как вчера вечером целовала его чувственные губы, словно изголодавшаяся по близости женщина.

Он положил себе на тарелку стопку искусно приготовленных блинов, добавил кусок масла и обильно полил все это сиропом.

— Ешь, пока они не остыли, — сказал он.

Касси не надо было предлагать дважды.

По крайней мере, пока они едят, им не придется говорить. Вот и отлично, потому что она по-прежнему не знает, что сказать о прошлой ночи.

Касси принялась сосредоточенно поедать блины, поливая их сиропом. И тихонько постанывала от удовольствия, чувствуя на языке вкусное сочетание пористых блинов, соленого сливочного масла и сахарного сиропа.

— Ну как? — Люк улыбнулся.

Она энергично кивнула:

— Вкусно, — ответила она с полным ртом.

Он усмехнулся, и они продолжили завтракать.

Через пять минут Касси положила нож и вилку на тарелку, ее желудок был полон. Она удивлялась тому, что он у нее не лопнул. Подняв глаза, она увидела, что Люк наблюдает за ней. Он откинулся на спинку стула, поставив перед собой пустую тарелку.

Касси тут же покраснела.

— Извини, ты наверняка думаешь, что я слишком много ем.

Он выгнул бровь, потом улыбнулся. Это была ленивая и беззаботная улыбка, наполнившая одобрением его изумрудные глаза. Она узнала эту улыбку: это была точно такая же улыбка, которой он много раз одаривал ее в их первую ночь.

Касси сглотнула, осознавая, как Люк влияет на нее, когда улыбается.

— Иди сюда, — сказал он, и его взгляд скользнул по ее губам. Он поманил ее к себе указательным пальцем.

Она, не раздумывая, наклонилась вперед, и он провел кончиком пальца под ее нижней губой.

Касси ахнула и отстранилась, но было уже слишком поздно. Краткое прикосновение Люка спровоцировало шквал ощущений.

Он шире растянул губы в лукавой улыбке, поднеся кончик пальца ко рту и слизнул каплю сиропа, которую вытер с ее лица.

— Я помою посуду. — Она взяла две тарелки, желая чем-нибудь заняться, чтобы избавиться от растущего сексуального возбуждения.

Он сжал пальцами ее запястье:

— Оставь тарелки.

— Но так будет честно, — залепетала она, стараясь не замечать своей реакции, когда его большой палец погладил ее запястье. — Ты готовил, а я…

— Помоешь их позже, — прервал он ее и посерьезнел. — Сначала нам надо поговорить.

Он отпустил ее запястье, и от облегчения у нее закружилась голова. Касси снова села, радуясь тому, что от Люка ее отделяет гранитный стол, и поставила тарелки. Она положила руки на колени — на всякий случай, чтобы Люк не увидел пульс на ее запястье.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросила она максимально бесхитростно, потирая то место на запястье, которое горело от его прикосновения.

Люк нахмурился:

— Ты знаешь, о чем.

— Этого не должно было случиться, — сказала она, стараясь хоть немного успокоиться.

— Чего не должно было случиться? — спросил он.

— Ты знаешь, чего. — Касси ответила ему в его же манере.

— Вообще-то нет, — ответил Люк. — Мы говорим о том, как ты потеряла голову в моих объятиях, когда погас свет, или как ты потеряла голову после того, как свет включился?

Она уставилась на него, совершенно уверенная в том, что ее щеки пылают и их свет виден в Сан-Франциско. Люк говорит серьезно или просто пытается доказать ей свою точку зрения?

— Это серьезный вопрос, — сказал он.

Потрясающе! Он научился читать ее мысли.

— Я полагаю, и о том и о другом, — произнесла она. — Если ты хочешь, чтобы я снова извинилась за свое поведение, я это сделаю.

Но Касси не чувствовала себя виноватой. Она просто казалась себе жалкой. Так было и в детстве, когда она искала одобрения, но не получала его.

С Люком она сделала еще один шаг в этой печальной полосе проблем и прибавила к этому страстный секс.

Он молчал и пытливо разглядывал ее. Она слезла со стула и снова потянулась за грязными тарелками.

— Я помою посуду. — Она решила, что их так называемый разговор окончен.

— Сядь, — произнес он до того, как она успела поднять тарелки.

Касси плюхнулась на стул, беспрекословно подчиняясь Люку. Ей захотелось врезать самой себе за то, что она ведет себя как тряпка.

Но потом заметила жалость в его глазах, и ей стало не по себе.

Касси решила, что сгорит от стыда. Прошлой ночью она потеряла самообладание, закатила истерику, а потом постаралась вести себя хладнокровно, но бросилась в объятия Люка.

— Прости меня, — сказала она.

— Кассандра, — резко произнес он, и она посмотрела на него. — Какого черта ты решила, что я хочу извинений?

Люк наблюдал, как на лице девушки одна эмоция сменяется другой: удивление, вина, стыд, осторожность, замешательство. И тут он задался вопросом, как он мог принять ее за шпионку.

Эта женщина — открытая книга. Даже при желании ей не удавалось скрыть свои мысли и чувства.

Но то, чем следовало обрадовать и успокоить его, только сильнее взволновало Люка. Ему не следовало пользоваться ее слабостью. Он должен был отнести ее в свою спальню и просто уснуть с ней, обнимая и чувствуя каждый ее вздох и стон. Он не понимал, откуда взялось его желание защищать ее.

Прошлой ночью они оба пересекли черту, которую нельзя было пересекать. И хуже всего то, что ему хочется снова ее пересечь.