Его любимая Кошка - [37]

Из здания театра послышался тихий хлопок. Ещё один. А потом несколько взволнованных выкриков, переходящих в гул толпы. Даже настолько дезориентированный лорд Файс понял сразу, что слышит выстрелы.

***

Никогда не думала, что можно сгорать от стыда и продолжать творить глупости. Как так вышло, что, собираясь остановить ухаживания Файса, я оказалась повисшей на его шее? Стыд, жар, головокружение. Будто прыжок в холодную воду, когда ледяные струи сковывают тело и выветривают из головы все мысли, а потом приходит разливающееся по телу тепло. Звук выстрела я услышала будто во сне и тут же с ужасом отпрянула от Файса, понимая то, в каком виде нас могли застать в этом закоулке, и то, какой ужас может сейчас твориться в театре.

— Как они не вовремя, — послышался печальный голос Руфуса, — не могли начать убивать всех позже…

Призрачный лис разлёгся на ветке дерева, лениво болтая спущенной лапой, и печально глядел на небо. Меня неприятно кольнули его слова, полные вальяжного равнодушия. А ещё это его утверждение, будто он знал о предстоящих событиях и выстрелы его расстроили, но не удивили.

— Ты знал? — прошипел Файс.

Руфус гордо испарился, обиженно закатив глаза. Я выпуталась из медвежьих объятий безопасника и тоже с укором взглянула на джинна. К его скотскому отношению к окружающим я уже привыкла… Но это!!! Файс без лишних слов бросился к театру, откуда были слышны выкрики и истеричный женский визг. Не задумываясь поспешила следом, на ходу соображая, чем могу помочь пострадавшим.

Двери театра, которые кто-то заботливо прикрыл, с грохотом распахнулись, послышался звон разбившихся стекол, одна из створок печально повисла на вывернутой петле.

Мужчина в дорогом фраке вылетел во двор, оглядываясь явно в поисках путей отступления. Слышался топот его преследователей. Файс оказался проворнее, перегородив беглецу дорогу своей внушительной персоной. То, что ему хватит сил свалить преступника одним ударом, я не сомневалась. То, что беглец выстрелит, не сбавляя темпа бега, — стало неожиданностью.

Я видела вспышку воспламенившегося в воздухе пороха, видела искры, посыпавшиеся в траву. Сизую змейку дыма, витой спиралью потянувшуюся в небо. Файс всё же выбил оружие из руки нападавшего и тут же влепил ему такой удар, что мужчина рухнул под ноги своим преследователям будто куль с мукой. Я затормозила рядом с Файсом, с ужасом проследив то, как бесчувственное тело бухается в траву. Хоть бы дух, вышибленный из этого господина, не покинул его тело навеки.

— Что у вас там происходит? — рявкнул Файс на подчинённых.

— Всё под контролем! — в ответ отчитался один из офицеров, вытягиваясь в струнку, будто на параде, — нападавший был замечен до выстрела, отстреливаться стал при попытке его задержать! Императорская семья в безопасности и была готова к эвакуации!

Файс странно сместил центр тяжести тела, будто у него затекла нога, я с подозрением глянула на лорда. Смутное беспокойство зародилось в душе.

— Пострадавшие? — уточнил спокойнее Файс.

— Отсутствуют! — продолжал чеканить офицер.

Во дворике было темно, и света, падавшего из двери театра было недостаточно для хорошего освещения… но расползавшееся пятно крови на рубашке Файса я могла увидеть совершенно отчётливо. Я без лишних сантиментов протянула руку, отодвигая в сторону край камзола безопасника, Файс тоже посмотрел на себя, удивлённо приподнимая бровь.

— Царапина, — нервно отмахнулся от меня мужчина… и снова пошатнулся.

Если бы не моя реакция и не подставленное Диком Стюартом плечо, то лорд-безопасник рухнул бы на землю. Кровь стремительно пропитывала ткань рубашки, багровое пятно ползло по кипенно-белой материи. А я, придерживая Файса, зажимала ему рану на боку, пытаясь остановить кровотечение.

— Его нужно срочно везти к доктору Гриххеру, — хмурясь, произнесла я, — ранение серьёзное, рану, скорее всего, нужно зашивать.

Офицеры принялись метаться, кто-то уже уводил очухавшегося «виновника всего веселья», заломив тому руки. Кто-то требовал коляску к чёрному ходу. Я с ужасом наблюдала, как стремительно бледнел Файс. Принялась расстегивать пуговицы на рубашке мужчины, стараясь не причинять ему боли большей, чем причинило ранение.

— Вы потерпите, — бормотала я, оголяя залитую кровью кожу, — я перевяжу ранение, и мы помчимся к доктору. Жить будете…

Судя по ране, пуля осталась сидеть в ней, выходного отверстия я не обнаружила. Ранка была аккуратной и круглой, что лишало надежды на касательное ранение. Паршиво. Очень паршиво.

— Не волнуйтесь вы так, — хрипло шепнул Файс, — меня уже не раз ранили, латали, бинтовали…

Я кивала, затягивая повязку из голубого шёлка. Ранили Файса, может, и не раз, вон сколько швов на теле, но в мирной жизни ещё обиднее умереть от руки какого-то безумца, чем от пули врага. И отчего-то хотелось плакать. Сильно хотелось, и я прикусила губу, стараясь не разрыдаться прямо сейчас, когда пальцы становились липкими от чужой крови. Истерику я умела обрубать на корню, так как она могла стоить жизни тому, кого я спасала. Только холодный ум и анализ, холодная голова и связные мысли. Потом приду к себе в спальню и выпью успокоительного.