Его большой день - [82]

— Да-а, — согласился я, кивнув головой.

— О-о, лисицы и не на такие штуки способны! Я своими глазами видел, — сказал дядя Богдан и встал, чтобы отправиться домой.

На обратном пути он рассказал действительно необыкновенную историю об умной лисичке.

— Вышел я однажды на оленей посмотреть. Не охотиться, нет, а просто полюбоваться на них, выяснить, где какие пасутся.

Сижу я на высоком буке, где у меня была устроена сидьба, жду, не покажется ли на полянке благородная дичь. Солнце уже собирается земле спокойной ночи пожелать, и тени полянку как будто пополам разрубили.

Откуда ни возьмись, из молодого ельничка лиса выходит. И давай кузнечиков ловить на той части полянки, где еще было солнце. Любопытно, как она это делала. Подкараулит, плутовка, кузнечика, прижавшись к траве, а как завидит добычу, высоко подпрыгивает и падает на нее передними лапами. При этом свое прави́ло поднимает высоко, словно палку, потом ловко достанет прижатого кузнечика из-под лапы, причмокнет языком — и кузнечика как не бывало. На лужайке их было видимо-невидимо, и лиса долго занималась веселой охотой.

Но солнышко садилось все ниже, тень вовсе вырубку закрыла. Забавляться кузнечиками лисе надоело, и она прыгнула в лесную чащу.

А я пожалел, что она убежала, глядеть на нее было куда как весело.

Между тем жизнь на темной полянке стихла. Все звери попрятались по своим норам. Только слышно было, как вдали олени трубят.

Я то на полянку поглядывал, то на последние солнечные лучи, которые золотили вершины буков. И тут заяц на полянку выскочил. Скок, скок! Сделал он круг, потом на задние лапы присел, а передними, стал сначала одно, потом другое ухо чесать. После этой работы он потянулся и поскакал к середине лужайки, где несколько больших камней лежало. Нашел он там что-то съестное и за ужин принялся. При этом он то одно, то другое ухо приподнимал, хоть и прикидывался совершенно беззаботным. Вскоре он проскакал еще немного дальше, отыскал вкусный листок или стебелек и стал грызть его.

И вправду мирная картинка!

Вдруг из чащи снова лиса вылезла. Села у молодой поросли, полянку осмотрела. А заяц ничего не подозревает, скачет прямо навстречу лисе. То вправо, то влево прыгнет, играет как резвый ребенок, лишь белый хвостик на полянке то тут, то там мелькнет.

А лиса зайца уже заприметила. Неслышно, словно дух, скрылась в чащу, будто положение обдумать собиралась. А там, скорее даже, чем я вам это сказать успел, снова объявилась, подняла голову, чтобы разглядеть зайца в высокой траве, потом к земле прижалась и к нему поползла. А заяц, глупыш, ничего не замечает. Скок, скок — прыгает он уже в сторону от лисы. А лиса за камень — шмыг! Там еще раз приподняла острую мордочку, проверила, далеко ли косой ушел, а потом тенью вползла на камень. Ну, совсем будто срослась с ним. Уши торчком, прави́ло чуть-чуть шевелится, белый кончик его туда-сюда ходит.

Некоторое время плутовка, должно быть, прикидывала расстояние между камнем и зайцем. Потом вдруг вскочила и стремглав прыгнула на зайца. Но нет, промахнулась она. С лисами это редко бывает!

Перепуганный косой завизжал, будто его живьем на вертел посадили, прижал уши к спине и дал стрекача.

Лиса прыгнула следом за ним, но передумала и оставила зайца в покое. Он в лес умчался.

Я голову ломал: почему лиса так легко от добычи отказалась?

«Небось сыта», — решил я в конце концов. Но теперь захотелось мне узнать, что она дальше делать станет.

А лиса постояла, повернула назад и прямо к камню побежала, откуда перед тем так неудачно прыгнула, остановилась там, где сидел заяц, обнюхала это место и потом уж на камень взобралась.

«Что же дальше?» — думал я, а сам с лисы глаз не спускаю.

А та на камне растянулась, будто перед ней настоящий заяц был, подождала немного, словно расстояние измеряла, и — гоп! — прыгнула.

Нюхом проверила, правильный ли был прыжок, не промахнулась ли она, как в первый раз.

«Ну и разумница!» — хотелось мне воскликнуть, но я сдержался.

А рыжая плутовка уже снова на камне лежит — к прыжку опять готовится. И так она еще три раза проделала. И только после этого, довольная, помахивая длинным прави́лом, в чащу убежала.

А я чуть не расхохотался: до того это забавно было, так меня выходки лисы удивили.

Да, в другой раз она уже не промахнется, ведь на собственной ошибке училась.

…Мы прибавили шагу. По пути я все думал, что у этой лисички не один человек мог бы поучиться.

Уже совсем стемнело, когда мы с дядей Богданом свернули у ручья к лесничеству. Домик приветствовал нас ярко освещенными окнами.

10. Мать

— Ладно, я вам по пути об этом расскажу, а потом вы и собственными глазами увидите и убедитесь, эх вы… Фома неверный… — И дядя Богдан махнул рукой, словно не мог найти для меня доброго слова.

Мы шли долиной вверх по течению журчащей Бистрицы.

Я промолчал, досадуя на себя за то, что накануне вечером усомнился в словах дяди Богдана. Сказал так, шутки ради, а он всерьез обиделся: ну, коли не верите, так я и словечком больше не обмолвлюсь.

Еле удалось мне убедить его, что я пошутил.

Наша размолвка произошла так. Я рассматривал манки. У дяди Богдана их с десяток, и из каждого он умеет извлечь нужный голос. Он подражает и косуле, и лисице, и кому угодно. Наконец дядя Богдан запищал на тонкой деревянной дудочке и подмигнул мне: угадайте-ка, чей это голос?